Эмине Хелваджи - Наследница Роксоланы

– Так и самое время, – спокойно отвечает Каторжный Паша. – Ты что, до старости собираешься пиратствовать? Всего золота в кошель не сложишь. А вот эти пуды серебра – очень даже можно… напоследок. И за рабов цену. И за шаик – как он тебе, кстати, показался, хорош ли?

– Вот так, значит… – после паузы произносит Наили-баши.

– А как иначе? Что нам из себя строить тех, кем мы не являемся? Отец – лук, мать – горошина, а он, видите ли, чайная роза…

Снова пауза.

– Что ж, я и вправду на розу не похож, – соглашается Наили. – Ни цветом, ни запахом. Дальше что?

– Дальше? А что хочешь. Я для себя хочу земельное владение где-нибудь в бейлике Медийе, большое и привольное, меньше чем на касыр [7]не соглашусь.

– А я?

– Ну и ты на меньшее не соглашайся, кто ж тебя неволит. Азапов поделим по-честному, составим из них свою личную стражу. Вот только командира их, азеблер-агасы, я тебе не уступлю: должна же у старшего капитана быть хоть какая-то привилегия!

Опять пауза. Долгая.

– Если выделить «султанскую долю», то на два касыра не хватит, – уже совершенно деловым тоном говорит Наили.

– «Если»… – с особенным выражением повторяет Каторжный Паша.

– М-да… – Помощник капитана делает неопределенный жест. – В Истанбуле за такое сажают в темницу на всю оставшуюся жизнь – по меньшей мере. А Рыжебородый Хызр за подобное сажал всего на неделю, зато сразу на кол.

– За неотчисление «султанской доли»? Сказки-то мне не рассказывай!

– Нет, при чем тут это? За нарушение кодекса кара-кашлыкера .

– Да уж. – Капитан без особого волнения кивает. – Но его сейчас нет среди живых. А мы – есть.

Тут Бал впервые насторожилась. Она, в общем, отлично понимала, о чем сговариваются главари пиратов, для чего им нужны азапы – отборные бойцы, мастера абордажа, по сравнению с которыми кара-кашлыкери , обычные пираты, все равно что кошка рядом с рысью. Но вот наконец впервые прозвучало имя Рыжебородого Хызра. Пусть и совсем по иному поводу.

Хызр Рыжебородый. Хайр ад-Дин Кызыл-Сакал. Хайреддин Барбаросса, как зовут его неверные. А «Хызром» его прозвали как раз правоверные: великий праведник Хызр известен тем, что проводит людей через море, – ну и про Барбароссу такое можно сказать. Только Хызр проводит от одного морского берега к противоположному берегу, а Хайреддин, пират и адмирал, – от поверхности моря до его дна.

Прежде чем напороться на людей Каторжного Паши, девушки как раз говорили друг с другом о Хызре: Айше заинтересовалась, отчего у Аджарата, отца Джанбал, такое прозвище. Не из-за спасения на море совсем, а потому, что у Хызра и других «скрытых праведников», по преданиям, на одном из больших пальцев отсутствует последний сустав. Так что, если хочешь знать, приветствовать их надо почтительно, двойным рукопожатием: тогда, может, и нащупаешь.

Аджарат, тогда еще носивший совсем иное имя, обрел сходство с Хызром в сабельном бою. Это было все, что Бал сочла возможным рассказать своей названной сестре. Та, впрочем, и не настаивала, понимала, где надо остановиться.

А вот Барбароссу знала уже сама Айше. То есть его знают все, но она в детстве видела своими глазами. Это уже благодаря своему отцу…

Сама по малолетству и принадлежности к женскому полу не вступала в разговоры с пиратским султаном , но слышала его разговоры с отцом, да и вообще к разговорам взрослых тогда с большим интересом прислушивалась. Потому ей сейчас и пришла в голову мысль выдать себя и Бал за внуков Барбароссы. Детей не Хасан-паши, сына Барбароссы (его-то родню определили бы быстро), а дочери Озлем. Той Озлем, которая волею отца вступила в брак с неким Юсуп-беем.

Бал об этой дочери, во всяком случае, слыхом не слыхивала. Среди пиратов тоже не нашлось никого, кто знал бы про нее. А вот про Юсуп-бея кто-то слышал, был у Барбароссы такой подручный… не из первых, давно и далеко, в Алжире.

Дочь – невелика ценность, мог пиратский адмирал о ней и вовсе не упоминать, мог пожаловать как награду одному из своих помощников. Могли у них и дети родиться, мальчик по имени Бек и девочка по имени Дайе. Может им быть сейчас лет по шестнадцать-восемнадцать, отчего бы и нет. Вполне могла судьба распорядиться и так, что Дайе в свои годы успела стать не только мужней женой, но даже овдоветь. А теперь Бек, юный брат ее, везет молодую вдову в дом родичей ее покойного мужа. Почему один везет, без слуг? Ну… грустно такое признавать, но неладно пошли дела у этого мужа до того, как он стал покойным. И у Юсуп-бея сейчас тоже… не все ладно.

Однако внуки Барбароссы от этого не перестают быть внуками Барбароссы! И излишнее любопытство по их поводу проявлять… неблагоразумно.

Странные штуки иной раз выкидывает судьба, несет она человека, как конь, потерявший поводья, как штормовая волна пловца тащит… может погубить, а может и вынести. Но в любом случае у великого Хайреддина осталось много влиятельных друзей. И сын его Хасан, хотя после отца он что сокол-чеглок в гнезде беркута… но это ведь лишь в сравнении с отцом. Для живущего на свою меру страха и риска капитана катóрги, пиратской галеры, и чеглок – сокол. Сам-то капитан перед ним воробышек.

Можно сколько угодно красоваться перед своей командой, можно вместо привычного «каторджи-бея» гордо именовать себя «каторджи-пашой». Можно это именование в прозвище превратить: Каторжный Паша звучит куда как славно, великому флотоводцу впору. Можно превратить свою катóргу в подобие плавучего дворца, скрыв доски под коврами, снасти – под шелками, тела – под атласом, а зловоние замаскировав ароматами благовоний, так что не враз и поймешь, на пиратскую ты галеру попал или в керханэ , притон с блудницами.

Все это можно. Но с теми, кто посмел назвать себя племянниками Хасан-паши, внуками Хайреддин-раиса, – с ними даже самому распушившему перья воробьишке лучше вести себя осторожнее.

– Мы – есть… – эхом повторяет второй капитан. И поднимается. – Обожди-ка меня здесь немного.

После чего он исчез из поля зрения Бал. А через несколько мгновений его шаги послышались снаружи. Девушка затаила дыхание, но Наили-баши, как видно, всего лишь обошел шатер снаружи. Что кто-то пробрался под полотнище, он не заподозрил: хотел лишь проверить, не осмелился ли какой из пиратов приблизиться к границам «запретного круга», ширина которого вокруг капитанского шатра на суше была установлена как равная двум веслам. Галерным веслам, каждое в три роста.

Когда этот шатер располагался на самой галере, капитану все-таки приходилось мириться с ограниченностью пространства: как воробью перышки ни топорщить, до павлина ему далеко.

– Значит, ты спрашиваешь, хорош ли «Адсыз»? – как ни в чем не бывало продолжил Наили, судя по слышимости голоса, вновь появляясь на пороге шатра. – Корпус у него редкого совершенства, я уж и не припомню, чтоб еще когда-то такие видел. Оснастка только как для бедных, даже странно: весел достаточно, а мачта все равно высока и парус безобразно огромен.