Эмине Хелваджи - Наследница Роксоланы

Пожалуй, Беку не следует его совсем уж откровенно побеждать: такое может очень плохо закончиться. Остается надеяться, что брат это понимает.

Парни расцепляются. Теперь борьба снова проходит в стойке. Мехмед выше, тяжелее, мышцы у него тоже хорошо развиты (Джанбал задним числом порадовалась, что Позолоченному так и не удалось завязать с ней настоящую драку). Но все это ему никак не помогает.

Руки юношей сплетаются. Движение – и Джанбек, чуть сместившись, широким подшагом оказывается сбоку, почти сзади. Следующее движение – подбив под щиколотку – и нога Мехмеда, на которую тот только что перенес вес, отрывается от земли, лишая его опоры. Это уже не гюрэш и вообще не борьба, это прием сабельного боя, когда клинки «завязаны» друг с другом, а вот работа ногами в ноги все еще возможна. Бал эти приемы ох как помнит; Бек тоже не забыл.

– Итак, продолжаем, внук шакала и сын шакала? Или уже хватит с тебя?

Джанбек – сверху. Мехмед, рыча от ярости, елозит животом по «палубе», но сдаваться даже не думает. Он, по-видимому, все время держит в голове эту самую логику: побеждать его нельзя, такое может очень плохо закончиться для полугостя-полупленника, пусть он и внук Барбароссы.

– Ну что ж, значит, ты победил, шакал и сын шакала, – огорченно говорит Бек. – И это хорошо: не придется мне твою руку немытую целовать.

Да, есть в ялы гюрэш такой обычай: если проиграл старший, опытный и славный бас-пахлаван, то победитель в знак уважения целует побежденному руку.

Кажется, Джанбек сумел отыскать наилучший выход. Умница! Несколько мгновений Джанбал верила, что так и произойдет: сейчас он, сидя на Мехмеде верхом, признает себя побежденным, отпустит пребывающего в ничтожестве «победителя» и вот так завершит бой. А если Позолоченный, не в силах смириться с унижением, кинется продолжать, то его уже старши́е остановят.

Сквозь паранджу она поискала взглядом «башни» по имени Гергедан и Дэвэ, но вместо двух «башен» обнаружила три: Носорог, Верблюд и… кто-то столь же высокий. Не громоздкий, а жилистый, точно из канатов сплетенный. С мускулами кюрекчи, готовыми прорвать рубаху.

Ламии?! Ламии!!!

Он неотрывно смотрел на нее, даже за борьбой не следил. Ему-то не надо было объяснять, кто эта девушка в парандже, если она держит за ошейник пардовую рысь и эта рысь повинуется ей.

– А впрочем… – неожиданно сказал Бек. И вместо того чтобы объявить извивающегося на земле противника победителем, с силой, с хрустом рванул его руку вверх, заламывая одновременно кисть и локоть.

– А-А-А-А!!!

– Это чтоб ты к моей сестре больше не смел лезть! – бешеным шепотом объяснил он Мехмеду.

Но тот, обмякший сразу после рывка, конечно, не слышал этого. Зато все остальные слышали в мгновенно наступившей тишине.

– А вот это ты зря, внук Барбароссы, – без выражения произнес Носорог, как-то незаметно оказавшийся рядом. Он уже был гол по пояс.

Джанбек поднялся на ноги. Про Гергедана сестра ничего не успела объяснить ему, но он сам догадался.

– Скажешь, правила кыркпынара нарушены, эфенди?

– Агасы, – строго поправил его Носорог. – Не скажу. Но и кыркпынар не завершен.

Бек окинул Гергедана взглядом. Снова все понял, конечно.

– Как скажешь, многодостойный агасы. Переодеваться не будешь?

– Нет. Хватит того, что ты в масле и буйволовой коже. Я уж всухую. А ты, внучка Барбароссы, – Гергедан даже не оглянулся в сторону Джанбал, – держи своего зверя покрепче. А то далеко ли до греха…

Если под «грехом» иметь в виду Дэвэ, то до него действительно близко, три шага всего. И в руках у него обнаженная сабля – ему под рост, чуть ли не с оглоблю. Вообще, у многих в толпе как-то вдруг появилось оружие.

Эта борьба была совсем иной, чем с Мехмедом Позолоченным. Никто не произнес ни слова. Борцы рванулись навстречу друг другу – и вот уже Гергедан играючи поймал Бека, пытавшегося нырком уклониться, своей лапищей за плечо. Удержал, несмотря на масло. Перехватил обеими руками – и швырнул на каменистую площадку.

И еще раз, когда Джанбек, шатаясь, поднялся.

И в третий раз.

Все это Джанбал видела краем глаза, потому что приложила все усилия, чтобы выполнить приказ Гергедана, а это в самом деле было тяжело: только руками за ошейник удерживать не получалось, и она навалилась на Пардино сверху, как борец ялы гюрэш. Но если она сейчас оплошает, их же всех изрубят на месте. Всех пятерых.

Даже шестерых, потому что эфиопчонок Марфур стоит у нее за спиной, ладонь его покоится на рукояти короткого кинжала, он сделал выбор и готов защищать внуков Барбароссы до последней капли крови… что будет недолго.

После третьего броска Бек поднимался уж совсем тяжело – и вдруг, не распрямляясь, прыжком метнулся Гергедану в ноги, вцепился мертвой хваткой, рванул, толкнул… Носорог, совсем этого не ждавший, повалился, как… как носорог, опутанный ловчей сетью.

Только ничего это не изменило. Пират тут же вскочил с яростным рыком, а Бек (туша Гергедана обрушилась прямо на него) не вскочил вообще. Ему едва хватило сил привстать на четвереньки.

Носорог задумчиво потрогал свое лицо. На пальцах у него осталась кровь: камни «палубы» – они для любого тверды. Хмыкнул.

– Так что же, Бек, внук Барбароссы, – медленно произнес он, не подозревая, что первое имя сейчас называет правильно. – Достаточно с тебя?

Джанбек поднял голову. Сфокусировал взгляд. Словно по ступеням карабкаясь, переполз, перетек из четверенек на корточки, потом распрямился, кособочась. Губы его начали шевелиться – и сестра с ужасом поняла, что сейчас он ответит «нет».

– Обожди, многодостойный агасы, будь так любезен. – Кто-то шагнул на «палубу». Ростом он был не ниже Гергедана, в плечах тоже не ýже, только в поясе менее широк.

– Ты. Кто. Таков? – с тяжеловесной раздельностью вопросил Носорог, будто роняя тяжелые камни. И в толпе тут же шевельнулось несколько сабель, а сама толпа разом приблизилась на полшага.

– Никто и дважды никто, – ответил Ламии, с вежливым достоинством поклонился, сложив ладони перед грудью. – Чужак. Наемный гребец. Тот, кто в силах помочь тебе красиво завершить этот кыркпынар… по-настоящему красиво, достойно и славно. А девочка тем временем отведет своего брата в шатер и там поможет ему прийти в себя.

В воздухе повисла тишина, насыщенная остротой множества лезвий.

– Ну давай, – вдруг самым обычным голосом проговорил Гергедан. И махнул рукой Джанбал, опять-таки даже не оглянувшись в ее сторону: мол, убирайтесь отсюда, внуки Барбароссы.

Брата она к шатру тащила вместе с Марфуром и совершенно не могла придумать, каким образом сделать так, чтобы чернокожий подросток остановился на пороге шатра, не вошел в него ни на шаг. Пардино здорово помог: шатер он воспринимал как свое логово, перед входом яростно зашипел на незваного пришельца – и тот сразу согласился поверить, что Дайе и Бек дальше уже справятся сами.