Сири Митчелл - Словно распустившийся цветок

Я честно пытался сказать ему, что меня зовут Тримнелтонбери, но уже в те, первые минуты нашего краткого знакомства, он называл меня Тримблом. Сыном своего отца мне прослыть не хотелось, а имя «Тримбл» было ничем не хуже других.

Все, что со мной произошло в Новой Зеландии, вам известно. Вы знаете, что я обнаружил в себе страсть к разведению овец и что во мне проснулся интерес к ботанике. Хотя вы, конечно, можете полагать иначе, поверьте, я увлекся и вами.

Я не лгал вам, но и не говорил всей правды, и потому признаю, что виноват перед вами. Чувство долга обязывает меня хранить верность леди Каролине, привязанность эта возникла еще до моего отъезда. Я бы умолял вас простить меня, но я вел себя бесчестно, и потому не рассчитываю на подобную благосклонность с вашей стороны. Поступить так – значило бы проявить долготерпение и снисходительность настолько огромные, что иначе как добротой их и назвать было бы невозможно. А я этого не заслуживаю. Единственное, о чем я сожалею за все время, проведенное в Оуэрвиче, – что все закончилось именно так.

Прошу вас не держать на меня зла бесконечно, а я в свою очередь постараюсь стать достойным ваших добрых воспоминаний.

За сим остаюсь, как всегда, искренне ваш,

– Что он пишет?

– Ничего. – Наклонившись, я бросила письмо в огонь, как следовало бы поступить с самого начала.

Немного погодя, роясь в своем комоде, я вдруг наткнулась на его рисунок, на котором он изобразил меня в виде колокольчика. Я провела пальцем по смелым, изящным линиям, и прижала его к груди, глотая слезы.

Колокольчик.

Несколько мгновений я смотрела на рисунок, а потом повесила его на стену. В нем чувствовалась талантливая рука, и было бы жаль попросту выбросить его.

Первого января я заставила себя встать с постели, чтобы сопровождать отца в нашей первой прогулке в новом году. Это был любимый день матери. Хотя смотреть особенно было не на что, а собирать – тем более, она всегда с восторгом и трепетом предвкушала его, рассказывая о растениях, которые зацветут весной. О новых видах, которые только и ждут, чтобы их обнаружили.

Она вдохновляла нашу семью своим энтузиазмом и энергией. Но я, как ни старалась, так и не смогла дать адекватное описание самой сути ее натуры, как если бы она была плохо высушенным образцом в гербарии. Она жила с нами и воодушевляла нас, делая нашу жизнь интереснее и разнообразнее. Но теперь ее не было с нами. И наступивший год не сулил мне новых открытий и впечатлений, ничем не отличаясь от тех, что остались позади.

Сегодня выдался один из тех сырых и промозглых дней, когда густой и вязкий утренний туман поднимался с полей, а небо набрякло тяжелыми, угрюмыми тучами. Тем не менее, поиски морозника восточного увлекли меня настолько, что я не сразу заметила, что отец отстал и остался далеко позади.

Я поспешила обратно к нему и отвела в сторону несколько веток, мешавших проходу.

– Мне очень жаль. Я увлеклась и забылась. Прости меня, пожалуйста.

– Здесь нечего прощать и не за что извиняться.

В конце концов нам повезло – мы таки сумели найти целое поле морозника. Я наклонилась, чтобы сорвать несколько цветов, а отец привалился к забору, чтобы перевести дух и отдохнуть.

– Знаешь, моя дорогая Шарлотта, кажется, я ошибался, заставляя тебя выйти замуж. С другой стороны, я вполне способен выполнять свою работу самостоятельно. Поначалу… после смерти твоей матери… все было по-другому. Если бы не ты, не знаю, что бы со всеми нами сталось… что бы сталось со мной. Но ты несла на себе всю тяжесть нашей работы, – он помолчал и откашлялся, – всю тяжесть моей работы, слишком долго. И, хотя я не стану отрицать, что мне приятно твое общество, и я ценю твой вклад в общее дело, в конце концов, я – взрослый человек, который должен быть в состоянии самостоятельно следить за собой.

– Я ничуть не возражала против того, чтобы помогать тебе.

– Я знаю.

– Более того, я сама хотела этого.

– Я знаю, что хотела. Твоя мать гордилась бы тобой. Но вся штука в том, что тебе вовсе необязательно было делать все это. Причем в одиночку. И за это я прошу у тебя прощения.

Я взяла его под руку, и дальше мы двинулись уже вместе.

В пятницу адмирал нанес нам еженедельный визит.

Он кивком приветствовал отца, а потом вперил долгий взгляд в меня:

– Я пришел, чтобы передать тебе свои поздравления.

Поздравления?

– Мне? – Я что, приняла очередное предложение руки и сердца?

– Тебе. – Он почти улыбался, выкладывая на стол передо мной экземпляр «Известий Лондонского ботанического общества» и открывая его на странице «Письма к редактору».

– Что там такое? – К нам подошел отец.

– Это письмо к редактору, написанное Шарлоттой. Первое из целой серии!

Написанное мною?

– Но я никогда… не писала ничего подобного. – Однако, несмотря на все мои уверения, оно лежало на столе передо мной. То самое письмо, которое, как я полагала, мистер Тримбл писал от себя, было подписано моим именем, а не его. Мисс Шарлотта Уитерсби. – Меня опубликовали?

Адмирал хлопнул меня по спине:

– Тебя опубликовали.

Отец взял у него из рук журнал и стал читать, кивая головой и бормоча себе под нос:

– Так, так, понятно. Отличная работа! Не будь я так занят написанием своей книги, то наверняка присоединился бы к тебе в изучении ареала распространения растений. – Усевшись на диван, он принялся перелистывать журнал.

– Как бы там ни было, но меня убедили устроить званый ужин.

Убедили?

– Но кто?

– Твоя мисс Темплтон. Она сказала, что это – именно то, что тебе нужно, чтобы прийти в себя после отъезда мистера Тримбла.

– Мне не нужно приходить в себя, поскольку я изначально не расстраивалась и не теряла головы.

Дядя выразительно выгнул бровь, словно позволяя себе усомниться в искренности моих слов.

– Однако, это очень мило с ее стороны подумать обо мне.

Адмирал покачался взад и вперед на каблуках, оглядывая комнату.

– И над чем ты работаешь сейчас?

– Над кое-чем из того, что заметила минувшим летом. Но со всеми этими балами и зваными вечерами, которые я посетила… учитывая присутствие мистера Тримбла… словом, у меня не было возможности обобщить свои мысли для папы.

– Почему бы тебе не обобщить их для себя?

– Я думаю, что важна концепция сама по себе, а не то, кто ее выдвинул. Если под статьей будет стоять имя папы, Общество опубликует ее немедленно.

– Вопреки распространенному мнению, я никогда не порывал с ботаникой, моя дорогая. Просто мореплавание я любил сильнее. Я – член Королевского Общества, и…

– Правда?

– Правда. А чему ты удивляешься? Я всегда охотно брал ботаников к себе в экипаж, когда служил во флоте Ее Величества. И следил за развитием нашей науки.