Марина Гилл - Ветер пыльных дорог

К счастью, постучала служанка, которую отправил Чарльз, и Рене, бросив последний взгляд на Аньес, направилась к двери.

К тому времени как служанка помогла ей раздеться и расчесала волосы, Аньес думала, что уснёт. Мыслей о Рене, об отъезде, о Ноллисе – уже ни о чём не было. И это радовало, потому что в противном случае она совсем бы расклеилась. А ей нужно быть сильной, сейчас особенно.

Оставшись, наконец, одна, она направилась к кровати, но стук в дверь прервал её путь.

– Леди Аньес! Леди Аньес, откройте, пожалуйста.

Наверное, служанка забыла что-то ей передать, решила Аньес. Кляня девушку про себя всеми известными словами, она подошла к двери и открыла её. Девушка протянула ей какой-то круглый предмет.

– Это кулон. Он выпал из вашего платья. Наверное, зацепился. И как я только не заметила?…

Аньес недоуменно взяла круглый кулон, на котором алмазами был «нарисован» сокол в полёте, точно зная, что он просто не может принадлежать ей. Она перевернула его и наткнулась взглядом на выгравированную надпись на обратной стороне. Вглядевшись, Аньес прочла её. Наверное, только потому, что чувствовала себя совершенно изнурённой, внешне она никак себя не выдала, даже смогла слабо улыбнуться.

– Спасибо. Да, наверное, зацепился…

Закрыв дверь, Аньес облокотилась о неё спиной, чувствуя, как сильно колотится сердце. С волнением она поднесла кулон дрожащими пальцами прямо к глазам, глядя на надпись «граф Д.». Она не могла поверить, что Дерби посмел подсунуть его. С какой целью? Чего он хотел этим добиться? Возможно, рассчитывал, что эту вещь обнаружит у неё Чарльз?

– Как же я ненавижу тебя, подлец… – прошептала она, опуская руку с зажатым в ней кулоном.

Нужно его выбросить. Ничего хорошего не будет, если кто-нибудь прознает, чей он на самом деле. Сегодня ночью, когда уедет отсюда, тогда же она избавится от этого доказательства её встречи с Дерби. Чарльз был прав: уезжать отсюда нужно немедленно.

Аньес стало не по себе. В её руках была вещь, принадлежавшая Дерби, а в соседней комнате находилась Рене, словам раскаяния которой она, разумеется, верить не собиралась. Один неосторожный шаг – и жизнь её круто изменится. И даже Чарльз не сможет спасти её.

Аньес ещё минут десять ходила по комнате кругами, раздумывая, куда спрятать этот кулон до отъезда. В итоге она запихнула его под матрас и немного успокоилась. Да и чего она вообще так всполошилась? Дверь-то заперта… Но смутное предчувствие беды не давало ей потерять бдительность. Даже сон ушёл, и она ещё минут пятнадцать проворочалась в постели, придумывая, каким бы образом отомстить Дерби. Только когда мысли её перешли к Чарльзу, она расслабилась и, наконец, уснула.

– Вот мы и добрались!

Эти слова отозвались музыкой в сердце Матильды. Добраться наконец-то до Ренна, до цели своего долгого и полного опасностей пути, было невероятно радостным событием. Вот только радость эта всколыхнулась где-то в глубине души и там же осталась, никак не отразившись на её лице.

За те два дня, что они пробыли в пути, она настолько вымоталась, что сейчас мечтала лишь об одном: поскорее избавиться от сомнительной троицы и поспать. С того самого дня, как Герик сбежал, ей так и не удалось нормально отдохнуть. Ту злополучную ночь она провела без сна: первую половину рыдала, вторую – думала. И к утру пришла к выводу, что Герик не смог бы так жестоко поступить с ней.

Герик – её друг, всегда таковым был и не раз доказывал свою преданность. Он не бросил её в беде, которая так внезапно обрушилась на её плечи, не оставил одну, перенёс все тяготы пути вместе с ней, стараясь по возможности оградить от опасностей. Он всегда не доверял Пьеру и не уставал предупреждать её о том, что она должна быть осторожна. И он был прав! Она не могла не убедиться в этом, когда по вине Пьера, пусть и косвенной, они с Гериком оказались в подвале Рэндуилла. А потом стали узниками то ли Рэндуилла, то ли де Лура, то ли самого Пьера, а то и всех вместе взятых.

Герик не мог вот так бросить её. Ведь именно он подал идею устроить побег! Если бы хотел уйти без неё, то вообще не стал бы предупреждать о своём плане. А все его слова – о дружбе, о том, что всё будет хорошо, всё наладится – неужели они могли быть ложью? Матильда не могла в это поверить.

Скорее было похоже на то, что Герик решил вырваться на свободу хотя бы сам, а уж потом намеревался как-то помочь и ей. Возможно, и она бы поступила так же на его месте. Возможно, Герик даже не подозревает, что она могла расценить его действия как предательство. И не этого ли добивался Пьер? Он всегда хотел рассорить их с Гериком, посеять зерно раздора… Что ж, на некоторое время ему это удалось, но к утру Матильда была совершенно уверена в том, что Герик вернётся за ней.

Следующие дни в поместье де Лура прошли как в тумане. Матильда ходила по поместью, гуляла по саду, не переставая ощущать на себе взгляды и с каждой минутой убеждаясь всё больше в том, что она и впрямь пленница. Она хотела как-то подойти к конюшне, просто чтобы посмотреть на то место, где ждал её Герик в ночь побега, но возникший словно из-под земли Ратьян остановил её, заявив, что к конюшне подходить возбраняется.

Совместные ужины проходили так, словно ничего не случилось. О Герике не было сказано ни слова, Пьер продолжал вести себя как ни в чём ни бывало, де Лур являл собой образчик радушия, а Рэндуилл оставался всё таким же хмурым и озабоченным.

Только дней через десять граф объявил, что наутро они отправляются в Ренн. Как показалось Матильде, Гуго де Лур был несколько недоволен таким решением, но промолчал. А сама она, разумеется, чрезвычайно обрадовалась этой новости и стала с нетерпением ожидать утра.

Но, только выехав за пределы поместья, Матильда почувствовала смутные опасения, которые затем перешли в настоящий страх. Если Герик появится, то ему несдобровать, она была уверена в этом. Но, исходя из её недавних размышлений, получалось, что показаться он должен точно. И потому Матильда вздрагивала от каждого шороха, невпопад отвечала, если к ней обращались, и не переставала обводить окрестности внимательным взглядом.

За всем этим она даже забыла о подслушанном ею разговоре. В тех интригах, что плели Рэндуилл, де Лур и Пьер, она запуталась окончательно, да и разбираться в них желания не было. К чему, если в Ренне её оставят в покое? Ведь так ей обещал Пьер… Она всё же хотела ему верить хотя бы в этом.

С Пьером отношения оставались на прежнем уровне, разве что Матильда пыталась его не замечать. Получалось это у неё из рук вон плохо, потому что порой невозможно было промолчать, когда он начинал её подначивать или рассказывать что-нибудь настолько забавное, что она не выдерживала и прыскала со смеху. Пьер же вёл себя так, словно ровным счётом ничего не случилось на той лестнице, словно и не он разлучил их с Гериком. И Матильда, в общем-то, была ему даже благодарна за это. Лучше уж так, чем выяснять отношения и ругаться.