Мила Ваниль - Влюбленная в сладости

— Я буду сердиться. — Продолжая сжимать ладонь одной рукой, пальцами другой Ларс коснулся моей щеки. — Я невыносим, когда сержусь. Муж имеет право наказывать жену. Ты же знаешь об этом, верно?

Я отпрянула от него. Сердце бешено забилось, во рту снова пересохло. Великий Дракон, за кого я выхожу замуж? Да меня за всю жизнь никто пальцем не тронул, а Ларс даже не скрывает своих намерений!

— Ты меня боишься? — как ни в чем не бывало, спросил он.

— Я тебя совсем не знаю.

И это правда. Он изучал меня все это время, но сам едва ли приоткрылся. Я видела разного Ларса — заботливого, вздорного, ехидного, благородного, злого, растерянного. Но что у него на уме, не представляла до сих пор. Когда он серьезен, а когда шутит? Я вглядывалась в его лицо, но не понимала его истинных намерений.

— Милли, я не могу просто рассказать тебе все, что ты хочешь.

— Почему?

— Потому что мне двадцать пять лет, и мой рассказ займет слишком много времени, — фыркнул Ларс. — Потому что есть вещи, о которых я не хочу вспоминать или не могу говорить. Потому что люди узнают друг друга не только по словам, но и по поступкам. И потому что ты сетуешь, но не спрашиваешь ни о чем.

— А-а-а… Да… — Я зябко повела плечами, и меня тут же укутали в плед. И как такая забота вязалась с предупреждением о наказаниях? — Ларс, ты будешь меня… бить? — Старалась, чтобы голос не дрожал, но вышло жалко.

— А память у тебя хорошая, — усмехнулся он, ничуть не смутившись. — Милли, скажи честно, ты вспомнила об этом сейчас или помнила все время?

Я нервно сглотнула и выдавила:

— Помнила все время.

Ларс молчал, но, так и не дождавшись продолжения, подсказал:

— И? Где твое «но» и оправдания?

— Какое «но»?

— «Но от меня ничего не зависело», например. Или «Но я не думала, что ты всерьез».

— А ты всерьез?

— Серьезней не бывает, — заверил он.

— Я… ну… нет… — Мне тяжело было говорить об этом, однако выбора нет. — А смысл? Ты не примешь никаких оправданий.

— Вот видишь! И ты утверждаешь, что не знаешь меня?

Я спрятала пылающее лицо в ладонях.

— Эй, Милли! Слезы — запрещенное оружие.

— Я не плачу. — Пришлось повернуться к Ларсу и показать, что глаза сухие. — Мне стыдно. И в голове не укладывается, что ты хочешь меня ударить.

— А кто сказал, что хочу? — неожиданно тихо переспросил он.

— Чего же ты хочешь?

— Хороший вопрос. Но ответ напугает тебя сильнее, чем порка. Ладно, Милли, прекрати дрожать. Я не собираюсь тебя бить. Ни сейчас, ни потом.

— Почему?

Очень логично. Вместо того чтобы облегченно перевести дыхание, я решила уточнить, отчего порки не будет. К слову, Ларс действительно мог так поступить. Не сейчас, когда он еще не муж и не опекун, но позже — запросто. У нас даже в законах прописано, что муж несет ответственность за поведение жены и может поучать ее так, как считает нужным. Я слышала разговоры служанок, когда одна жаловалась другой на побои мужа. Однако мне казалось, что у аристократов в почете уважительные отношения между супругами.

— Потому что я знаю, что тебя спровоцировали, — спокойно ответил Ларс. — Если бы ты сама устроила представление в банях, то не смогла бы сидеть пару дней, как минимум.

Можно покраснеть сильнее? По-моему, на моих щеках сейчас впору жарить яичницу. Я опять не так все поняла!

— И потому что уверен, что ты разумная девушка, и не будешь нарываться на порку и впредь, — продолжил он.

Час от часу не легче! Ларс, спроси меня еще раз, боюсь ли я тебя. И я отвечу «да», потому что ты непредсказуем, и я не понимаю, чего от тебя ожидать. И почему я должна это терпеть?

Меня легко напугать — я никогда не жила в полноценной семье, с отцом и матерью, я не представляю, какие отношения могут быть между мужем и женой. Но я не выношу насилия и намеков на него. Ларс предупреждал о неприемлемом.

— Я не выйду за тебя, — выдохнула я. — Приму предложение Криса.

Ожидала взрыва, возмущения, криков, однако Ларс лишь тихо спросил:

— Почему?

— Ларс, я не собираюсь тебе врать. Я сама не люблю врунов. Но что в твоем понимании «быть послушной»? Подчиняться любому твоему требованию? Ты будешь решать, какое платье мне надеть или что есть на завтрак? И что означает «быть упрямой»? Иметь точку зрения, отличную от твоей? Нет, я не буду так жить. Я не хочу бояться, что нарушу твои правила. Не хочу, чтобы меня наказывали, как нашкодившего ребенка.

Я встала, чтобы уйти, но Ларс потянул меня за руку, заставляя сесть обратно. Он придерживал кисть и гладил ладонь большим пальцем. Эта ласка успокаивала, несмотря на то, что сейчас мне хотелось плакать.

— Милли, ты сама виновата, — сказал он. — Ты так наивно веришь всему, что я говорю…

Я уставилась на Ларса. Точно! Он разыграл меня! В глазах искрится смех, губы растянуты в полуулыбке. Это смешно? Правда, смешно?!

— А то, что ты делаешь, враньем не называется? — поинтересовалась я. — Это мерзко!

— Я узнаю тебя. Видишь, я не спрашивал, ты не рассказывала, но мы выяснили кое-что важное. Верно?

— Это нечестно! Мы в неравных условиях.

— Ты можешь делать то же самое.

— Нет! Не могу! И ты прекрасно это понимаешь.

— Почему?

— Потому что я не такая, как ты.

Я вырвалась и отодвинулась на другой конец дивана, сложив руки на коленях.

— Ладно, ты права, — сдался Ларс. — Ты так не умеешь, и это мерзко. Я не люблю насилие, Милли, даже сильнее, чем вранье. Я никогда не ударю тебя. А насчет мерзкого характера ты давно предупреждена.

— Пожалуйста, не делай так больше, — попросила я. — Лучше спроси. Я могу…

— Ларс! Ты ох… — Дэн, ворвавшись в комнату, набросился на брата, но осекся, как только заметил меня. — Ты с ума сошел? Там дева с томными очами, а ты тут! Милли, прости.

— Да пошла она… — скривился Ларс. — Скажи ей, что я уже выбрал невесту.

— Вот иди и сам ей это скажи.

— Ты прав. Лучше я сам. Милли, пойдем, провожу тебя. Дэн, скоро буду.

— Мы опять не договорили… — произнесла я грустно, когда Дэн ушел.

— Встретимся после бала? — предложил Ларс.

— Пришли за мной, как освободишься, хорошо?

— Я хочу, чтобы ты появилась на балу.

— Ларс, я еще после вчерашнего в себя толком не пришла…

— Пожалуйста.

— Ну… хорошо, — согласилась я.

— И надень самое красивое платье.

— Зачем?

— Милли, пожалуйста.

— Ладно.

Ларс что-то задумал. Или просто не хочет, чтобы я кисла в своей комнате?

— И ожерелье, что подарил тебе отец.

— Нет. И не проси! Я не могу его носить. Я хочу отдать его Оляне, но не знаю как, чтобы никого не оскорбить. Может, ты поможешь?

— Да, малышка, я попробую, — рассмеялся Ларс.

— Я же просила!

Я бросилась из комнаты, но он нагнал меня у двери и развернул к себе, заключив в объятия.