Надежда Волгина - Золушка Xy [СИ]

— Ты говоришь на местном диалекте? — поинтересовался Илья.

— Пока еще не очень, — смутилась Олеся, — но я быстро учусь. У тебя тоже получится.

«Не думаю, что в этом будет необходимость» — подумал Илья. Задерживаться надолго он здесь не собирался. Планировал завтра же отправиться домой.

Войдя во дворец, Илья поразился красоте и роскоши. Изнутри все было отделано мрамором и гранитом. Глянцевые поверхности сверкали в лучах солнца. Это место не напоминало жилище дикаря, каким считал вождя Илья. Стены украшали огромные плазменные панели. Никаких свечей и факелов, как он себе представлял. Освещение электрическое — современные светильники и лампы в стиле «хай тек» украшали главную залу, в центре которой возвышался массивный золотой трон, слабо вписывающийся в общий интерьер. Он сразу бросался в глаза, являясь пятном монархических пережитков, идущий в разрез с современными новшествами.

В зале никого не было. Илья, в сопровождении Алваса, Олеси и невидимой Ниньо, пересекли его и зашли в небольшую комнату. В этой комнате не было ничего кроме огромного письменного стола со стулом и книжного шкафа, уставленного множеством книг. «Наверное, это кабинет» — догадался Илья. Олеся волновалась не меньше него. Она крепко сжимала его руку тонкими пальчиками.

Когда дверь за ними закрылась, мужчина, стоящий возле окна, повернулся лицом. Илья невольно выступил вперед, выпуская руку сестры. Взгляды атлетически сложенного индейца и молодого европейца скрестились. Какое-то время ничего не происходило. Они молча разглядывали друг друга. Казалось, они соревнуются — кто кого переглядит. Илья уже не сомневался, что перед ним отец. Он как будто видел себя, но через много лет, умудренного жизненным опытом и постаревшего. Вождь пристально вглядывался в сына. Илья прочитал в его глазах затаенную грусть, тоску по потерянной любви, усталость от долгих лет правления, переживания за судьбу племени. Все это вихрем пронеслось у него в голове, накрепко оседая в памяти. В какой-то момент ему показалось, что он видит Мавруса молодым, а рядом с ним свою мать — смеющуюся, любящую и счастливую, а потом разлуку и многолетнее горе.

— Как ты думаешь, Алвас, — раздался звонкий голос Ниньо, — можно это считать спецзаданием?

— Думаю, да, — улыбнулся жрец, взгляд которого засветился любовью.

— Тогда, я тут, — щелчок, и она появилась в быстро рассеивающемся облаке. Придирчиво оглядела себя, поправляя одежду. — Фу, не люблю быть невидимой. Это так неудобно. Приветствую тебя, Маврус, — слегка поклонилась она. — Я готова переводить, если ты желаешь говорить.

— Здравствуй, Ниньо, — улыбнулся вождь. — Рад, что ты нашла возможность появиться. Здравствуй, сын, — обратился он к Илье. Какое-то время он собирался с мыслями. — Я долго думал, что скажу тебе. Придумывал способы заставить тебя остаться… — он опять замолчал. — Но сейчас, увидев тебя, понял, что заставить невозможно. Ты должен сам этого захотеть. Поэтому, — он улыбнулся, — прочитав в твоих глазах желание забрать сестру… — при этих его словах, Олеся встрепенулась, бросив быстрый взгляд на Илью. — … И отправляться немедленно обратно, прошу лишь об одном — не торопись. Поживи неделю у нас, позволь своим глазам увидеть все, что нас окружает. Познакомься с людьми племени. И только потом реши, что тебе делать дальше.

Вождь замолчал, давая Илье возможность обдумать ответ. «Неделю? — размышлял Илья. — Одну неделю? Что ж, я могу себе это позволить. Почему бы мне не сделать хотя бы такую малость, чтобы доставить удовольствие этому человеку, который дал мне жизнь».

— Хорошо, — вслух ответил он. — Я согласен остаться на неделю.

— Я знал, что у Светлоликой мог родиться только такой сын, — при имени матери, которое ей дали в племени, глаза вождя потемнели от едва сдерживаемых чувств. — Так как Светлячок, — он с отеческой улыбкой посмотрел на Олесю, получив в ответ не менее ласковую, — недавно переехала сюда, во дворец, предлагаю тебе последовать ее примеру и поселиться тут, а не на острове Алваса. Так тебе будет проще со всеми общаться, а сестра в этом поможет. Ей уже не нужен переводчик, она здорово лопочет на нашем языке.

— Илюш, соглашайся, — взмолилась Олеся. — Я тебе все тут покажу, со всеми познакомлю. Знаешь, какие замечательные люди тут живут? А какие места! Никогда в жизни не видела, чтобы красоты было столько! — восторженно закончила она. Илья подумал, что она будет сильно скучать по Титикаке, когда придет время отправляться домой.

— Я согласен, — просто ответил он. Он бы и так согласился, а уж ради сестры тем более.

— Маврус, — обратилась к вождю Ниньо, — хочу сразу прояснить несколько вопросов.

— Говори, — разрешил ей вождь.

— Я так поняла, что если по прошествии недели, Илья все-таки откажется остаться здесь и решит уехать домой, ты ему не будешь препятствовать? — она выжидательно смотрела на него.

— Не буду, — наконец, ответил вождь.

— Хорошо. Еще одно… Обещай, что ты не будешь наказывать Алваса. Ведь, если Илья уедет, миссия жреца будет считаться невыполненной.

— Только такая смелая натура, как у тебя, может ставить ультиматум вождю племени, — улыбнулся Маврус. — Один вопрос… В чем твой интерес? Почему ты так защищаешь Алваса?

— Людям свойственно беречь то, что им дорого, то, без чего они не могут обойтись, — уклончиво ответила Ниньо. — В этом отношении, духи похожи на людей. У нас тоже есть привычки и привязанности. В данном случае, моей привычкой является Алвас.

— А если я откажусь? — непонятно в шутку или в серьез спросил вождь.

— Тогда, мне стоит подумать, как защитить его от твоей кары, — гордо ответила Ниньо. — Поскольку я не могу потерять его.

— Будь по-твоему, — улыбнулся Маврус, — не стану я никого наказывать. У меня было достаточно времени, чтобы все как следует обдумать. Несмотря на то, что положение мое безвыходное, в жизни помимо человеческих амбиций, существует еще и совесть. Так вот, я хочу, чтобы моя совесть была чиста. Мне и так есть, чего стыдиться. И я не собираюсь добавлять к этому еще одну причину.

— Я тебе верю, — промолвила Ниньо, — и преклоняюсь перед тобой. Скажу честно, мое мнение о тебе сильно изменилось. Похоже, я тоже грешна, — улыбнулась она, — всегда судила о тебе поверхностно.

— Значит, мир? — спросил вождь.

— Мир! — ответила довольная Ниньо.

— А знаешь, Илюш, ты еще столького не видел, — тараторила Олеся, когда они возвращались с прогулки.

Она показывала ему те места, что считала самыми красивыми. И ведь не уставала карабкаться по скалам, перепрыгивать с кочки на кочку, как газель. Илья, и то, уже слегка выдохся, а сестра бежала вперед, захваченная восторгом от окружающей красоты. Ее художественная натура расцвела, как распускается пышный бутон цветка, попадая в благоприятную почву.