Надежда Волгина - Заземелье [СИ]

Пока я предавалась любопытству, Агата исчезла словно по волшебству. Но уже через секунду до нас донесся ее приглушенный голос:

— Чего застрял? Неси ее уже сюда…

Савелий, казалось, не хотя пошевелился и направился прямиком в туман. Откуда ни возьмись вынырнула расщелина — низкая, как вход в жилище лилипутов. Надо было видеть, как Савелий склонялся со мной на руках в три погибели и проникал внутрь пещеры. Я даже не удержалась и громко прыснула. Наверное, наградой мне послужил очередной сердитый взгляд, но его уже поглотила кромешная тьма.

Мой носильщик споткнулся обо что-то и громко чертыхнулся. Я даже испугаться не успела, как он выпрямился во весь рост и еще крепче прижал меня к себе. Какая же тут темнота! Ни зги не видно, словно меня лишили зрения. Препротивнейшие ощущения. Думаю, Савелий в этом со мной солидарен.

— Не поминай лукавого в святом месте! — прикрикнула на сына Агата, прервав мои размышления. — Сейчас зажгу лампадки. Ишь, нетерпеливый какой. Не впервой же…

На сердитую тираду матери Савелий никак не отреагировал. Хоть бы ответил что, а то молчит, как немтырь. Истукан чертов! Себя я тоже отругала за богохульские мысли в святом, как утверждает Агата, месте.

Один за другим стали появляться огоньки. Агата зажигала какие-то маленькие лампочки. Огоньки образовывали форму большого овала, внутри которого что-то блестело черным. Если раньше я улавливала лишь запах пещерной сырости, то теперь к нему примешался аромат ладана. Надо же! Здесь его тоже используют? Или что-то у них пахнет, как ладан? Получается, что во всех мирах религиозность примерно одинакова?.. Дальше я размышлять не стала. За столько времени, что нахожусь здесь, привыкла не думать, насколько далеко я от дома. Но в такие моменты, когда размышляла о чем-то конкретном и связанном именно с этим миром, становилось страшно.

По телу пробежали мурашки, и я зябко поежилась, ощущая, как под толстое покрывало проникает воображаемый холод, хоть в пещере и было довольно тепло. Савелий удивленно посмотрел на меня, но продолжал хранить молчание. Когда он перевел взгляд на суетящуюся над лампадками Агату, я принялась рассматривать его лицо. Сейчас оно казалось спокойным, даже умиротворенным, словно это место действовало на него особенным образом. Когда он не хмурил брови, не играл желваками и не кидал на меня ледяные взгляды, можно было назвать его почти красивым, хоть и убийственно мужественным. Эх, жаль, что такое бывает очень редко. Да и вел ли он себя так когда-то до этого? Как ни старалась, припомнить не смогла.

— Уф, — пронесся под сводами пещеры натужный вздох Агаты. — Стара я уже для таких штучек. Спина не гнется. Но и поручить некому, не тебе же — варвар несчастный.

Как ни странно, несмотря на то, что при мне Агата еще ни разу не заговорила с сыном ласково, он все терпел, ни разу не ответил тем же. Или он только при мне так себя вел, а наедине с ней мог позволить себе расслабиться? Но что-то мне подсказывало, что первый ответ верный. Интуитивно чувствовала, что мать свою этот великан любит, хоть и тщательно скрывает чувства. А она всю свою любовь отдала второму сыну, вспомнила я рассказ Агаты и загрустила. Разве заслужил Филипп любовь этой женщины? Не сказала бы, что Савелий лучше, но брат его сейчас казался мне самым подлым существом на свете. Если раньше я думала, что люблю его, то сейчас понимала, какой силы ненависть к нему испытываю.

— Ну все, клади ее…

Только тут я заметила, что возле каменной стены Агата соорудила что-то типа ложа, устелив его шкурами, которые добросовестно тащила всю дорогу. Мне даже стыдно порой становилось, что напрягаю так эту добрую женщину своей немощностью.

Савелий опустил меня на шкуры и как ни в чем не бывало принялся распеленывать.

— Это еще зачем? — встрепенулась я, вцепившись в край покрывала. Под ним-то я была совершенно голая. — Руки убери! — следом прошипела, поняв, что останавливаться он и не собирается.

Где-то захихикала Агата, и до меня дошло, что вмешиваться она не будет. Еще один виток, и я останусь перед этим амбалом в чем мать родила. Ну уж нет! Такого удовольствия я ему не доставлю! Я вцепилась в покрывало с так, как будто от этого зависела моя жизнь. Откуда только силы взялись? Пальцы свело судорогой от напряжения, и я невольно застонала, выпуская ткань. Савелий убрал руки и присел рядом со мной. Что это? Проявление его деликатности? Жалость?.. Додумать я не успела — он низко склонился над моим лицом и отчетливо произнес:

— Там нет ничего, что бы я уже не видел.

Я улавливала его дыхание на своем лице, видела блеск его глаз и чувствовала, как замирает низ живота, словно ждет, когда я на что-то решусь. И тут он снова дотронулся до меня. Остался ровно один слой покрывала, который не смог скрыть ласкательного движения его руки, проехавшейся от моего бедра до груди и сжавшей ее лишь на мгновение. Так же мимолетно его губы прикоснулись к моим, и я почувствовала кончик его языка. Но даже сообразить не успела, как все закончилось, и Савелий опять деловито принялся доделывать начатое.

Во власти сильнейших чувств, которые смели все разумные мысли в моей голове, как ураган, я больше не могла препятствовать его горячим рукам. Господи, что мы творим, пронеслась в голове мысль, когда поняла, что Савелий гладит меня по обнаженному телу, а я этим откровенно наслаждаюсь, даже постанываю. Рядом же Агата?!

— Она вышла, — прошептал он мне в губы, словно прочитав мысли или заметив волнение.

В следующее мгновение я ощутила его язык у себя во рту и окончательно потеряла голову. Если я раньше не могла пошевелить даже пальцем, то сейчас руки мои сами поднялись и обхватили Савелия за шею. Я отвечала на его поцелуй так, словно давно уже желала этого больше всего на свете. Я бы и дальше пошла, не опомнись он первый.

— Постылый пар!.. — донесся до нас голос Агаты, и я поняла, почему Савелий так резко прекратил начатое. Досада сменилась благодарностью, не хватало еще, чтобы эта добрая женщина застала нас за таким занятием. — Весь хворост намочил. Ну ничего, сейчас поколдую немного над ним и станет лучше прежнего. А ты чего расселся, пялишься на нее, голую! — прикрикнула она, и я почувствовала, как краска стыда заливает мое лицо. А ведь и правда, хоть Савелий и перестал меня лапать и целовать, но глаза его буквально пожирали взглядом мое тело. — Давай уже, упускай ее в омут!

Омут?! Мама дорогая! Не хочу я ни в какой омут! Что это еще она придумала?

Савелий, тем временем, подхватил меня голую на руки и потащил к тому месту, где овалом расположились горящие лампадки. Силы сразу покинули меня от предчувствия чего-то ну очень противного. И я не ошиблась. Без предупреждения или еще чего-то он опустил меня в ледяную густющую жижу. От неожиданности пронзительно закричала и сразу же вспомнила, что такое уже со мной было. Именно в этом омуте я временами приходила в себя, чтобы потом снова впадать в беспамятство.