Надежда Волгина - Заземелье [СИ]

— Алексей… — промолвила Анна, и в голосе ее я различила слезы. — Он не придет.

— Что с ним?

Можно было и не спрашивать. Я уже обо всем догадалась.

— Его схватили и… казнили, — совсем тихо добавила она и заплакала. Я лишь слышала приглушенные рыдания, лица Анны не видела. Лишь кровать содрогалась в такт ее всхлипываниям.

Алексея казнили? Боже мой! И в его смерти повинна я одна. Пусть все закончится прямо сейчас. Господь или духи этого мира, сжальтесь над всеми нами, заберите мою жизнь прямо сейчас, пока я не успела навредить еще кому-то. Меня душили рыдания, ком в горле разрастался и дышать становилось все труднее. Мне было так плохо, как никогда до этого. Леша умер. Больше никогда я не увижу его доброе влюбленное лицо. Он умер из-за меня.

— Почему? Почему его казнили? Так быстро?..

Какое-то время в комнате стояла тишина. Я понимала, что Анна пытается успокоиться и привести себя в порядок. Минуты текли медленно и казались часами. Я настойчиво хотела услышать ответ на свой вопрос, но не торопила ее, кусая губы.

— Всех, кто пересекает границы нашего поселения, ждет смерть в колонии. Это закон, — наконец заговорила Анна. — Мы для них изгои, в жизнь или вернее существование которых они не вмешиваются. Но никому из их мира нельзя приходить к нам. Это карается моментальной смертью.

— Но почему вы тогда разрешили ему вернуться?! — выкрикнула я, чувствуя, как что-то внутри меня прорвалось. Поток слез хлынул из глаз. Я захлебывалась и больше не могла говорить.

— А разве мы могли ему помешать? — теперь Анна смотрела на меня с грустной улыбкой. — Неужели ты не понимаешь, что он сознательно пошел на риск, ради любви к тебе?

Если бы я и с могла что-то ответить, помешал шум борьбы и громкие голоса за дверью. Анна встрепенулась и натянулась, как струна. А я отчетливо различила голос Савелия. Слов не разобрала, да и зачем. Вот теперь точно все!

— Только не это! — пробормотала Анна и вскочила с ложа.

Она замерла, прислушиваясь к звукам за дверью. А там уже завязалась настоящая драка. Удары чередовались с возгласами боли. Что-то падало, билось о стены… Голоса Савелия я больше не слышала, но догадывалась, кто выйдет победителем в схватке.

— Кажется, твой брат пожаловал, — усмехнулась я, испытывая странное равнодушие.

Стоит ли удивляться, что он пришел сюда за мной? Такие, как он, не отступают и доводят дело до конца. Для него долг превыше всего.

— Он мне не брат, — сквозь зубы процедила Анна.

Я с удивлением наблюдала, как из хрупкой и душевной девушки она превращается в стальную леди. Губы ее сжались в тонкую линию, четче обрисовав контур скул. Глаза прищурились и недобро посматривали на дверь.

— Если он думает, что я сдамся без борьбы, то очень сильно ошибается, — изменившимся голосом заговорила она. — Я сейчас…

Звук захлопываемой двери отозвался болью в моей голове, но равнодушия к собственной участи это не нарушило. Какая разница, что произойдет дальше? Алексей мертв, и вместе с ним умерли крохи надежды на выздоровление. Но любопытство пока еще жило отдельно от меня. Я с удивлением прислушалась и поняла, что все звуки стихли, стоило только Анне появиться там. До меня доносился ее голос, но говорила она настолько тихо, что слов разобрать было невозможно.

Я уже решила, что Анна победила и избавилась от Савелия, когда дверь с грохотом распахнулась. Сначала я услышала легкие торопливые шаги, а потом и голос Анны произнес:

— Не подходи! Зачем тебе она? Вы итак уже получили все что хотели. Так дайте же ей умереть спокойно, а нам попытаться спасти ее или уменьшить ее муки…

Голос ее вибрировал в повисшей тишине. Я догадалась, что Анна едва сдерживается, чтобы говорить спокойно. Догадывалась, что сейчас она преграждает путь Савелию, хоть и не могла этого видеть. Все бы отдала, чтобы посмотреть на его лицо! Как он сейчас выглядит, с каким выражением смотрит на сестру?

— Уйди! Не заставляй меня применять силу.

Угроза была явной. А не для красного словца. Он не посмотрит, что перед ним единокровная по матери сестра. На пути достижения цели он и ее сотрет в порошок. А этого я точно не могла допустить.

— Анна, пусти его, — попросила я, чувствуя, как срывается голос от еле сдерживаемых рыданий. — Так будет лучше для всех.

Я не лукавила. Именно в этот момент отчетливо осознала, что ни единый человек больше не должен пострадать из-за меня. А уж тем более жители этого поселения. Не хватит ли лишений на их век? А мне уже все равно нечего терять. Отчасти я даже была благодарна Савелию, что явился ускорить мой конец.

— Не делай этого! — взмолилась Анна. На мои слова она даже не обратила внимания. — Она теперь все равно изгой, так оставьте ее в покое!

— Я делаю то, что должен…

— Должен?! — Анна рассмеялась, и я представила, как она, должно быть, страшно выглядит сейчас. Ее смех волной презрения прокатился по душному помещению, отскакивая от стен и концентрируясь где-то в середине моего лба, вызывая резкую боль. Не хотела бы я, чтобы кто-то вот так смеялся мне в лицо. — О каком долге ты говоришь? Ты, что состоишь на службе у убийц, по чьей милости загублено уже столько душ. Оставь ее в покое, — повторила Анна уже перестав смеяться. — Как оставил всех нас. Она теперь находится у нас, а для таких путь в колонию закрыт.

— Последний раз прошу, пусти по-хорошему, иначе…

— Иначе что? Убьешь меня? Так действуй, за чем же дело стало?

— Нет-нет, Анна, — закричала я. — Уйди, прошу тебя, уйди. Не стой у него на пути. Если тебе хоть немного меня жалко, сделай так, как он просит.

Лишь мои рыдания нарушали повисшую тишину. Ни Анна, ни Савелий какое-то время не двигались и ничего не говорили. Лишь бы она уступила, лишь бы уступила, пульсировала в раскалывающейся голове мысль. Он все равно добьется желаемого.

Савелий приблизился бесшумно. Сквозь слезы я увидела его лицо и очень бледную, сильнее чем обычно, Анну. Они похожи, мелькнула посторонняя мысль. Только лицу брата не хватало теплоты сестры. И глаза у нее, как у Филиппа — черные и глубокие.

Столько злобы во взгляде! Вперемешку с какой-то мукой. Если воображение не шутит со мной. Словно я кость в его горле, которую он тщетно пытается достать. Что вонзается все глубже, заставляя страдать сильнее. Ну конечно, наверное, до меня у него и провалов-то в работе не было. Представить Савелия проигравшим или не выполнившим задания я не могла.

— Что с ней? — не отрывая стального взгляда от меня, резко выдохнул он.

— Полный паралич и распад головного мозга в начальной стадии.

Глаза Анны наполнились слезами, стоило ей произнести эту короткую фразу. Вот значит почему у меня так сильно болит голова? Мой мозг распадается? Надо думать, следующая стадия — идиотизм? Не хочу, Господи, не допусти этого!