Надежда Волгина - Заиндевевший

Вспыхнул огонь, заливая внутренности комнаты тусклым светом. Охотничий домик, догадалась Лея, увидев вязанки сушеной травы и грибов, развешанные по углам. Тут же была свалена куча дров, которыми Асмунд и разжег очаг. Значит, спать им сегодня предстоит тут?

Асмунд снова вышел. На этот раз он пропал надолго, а вернулся с огромным котлом, наполненным водой. И не побоялся, что Лея сбежит. Хотя, куда ей. Она даже посмеяться не смогла над бредовостью этой идеи. Ей казалось, что все тело свело судорогой, и она уже никогда не сможет разжать руки и выпустить колени, как и оторвать от них подбородок.

Лея равнодушно наблюдала за тем, что делает Асмунд, стараясь удержать сознание, которое все норовило уплыть. В голове гудело все сильнее. Она только видела в свете костра, что делает Асмунд, но ничего не слышала, кроме противного гула. А он отлил в котелок поменьше воды и повесил его над огнем. В оставшуюся воду что-то бросил и замочил как следует рукой. Стирать что ли собрался? И вновь глупому смешку помешала вырваться ужасающая слабость. Только голова закружилась, и стены домика завертелись перед глазами.

Наверное, Лея снова потеряла сознание, потому что когда очнулась в следующий раз, обнаружила, что сидит, прислоненная к груди Асмунда, и он уже собирается стянуть с нее сорочку. Платья на ней, к тому времени уже не было.

Лея затрепыхалась всем телом, пытаясь вырваться из его цепких рук. Неужели, он настолько низок, что воспользуется ее плачевным положением и изнасилует?..

— Да тихо ты! — крепко прижал он ее к себе. — У тебя сильный жар. Нужно хоть немного сбить его, пока не приготовится настойка. Иначе сгоришь…

Но она не может снова допустить, чтобы этот мужлан увидел ее обнаженной! Но и сопротивляться его сильным и горячим рукам, которые в этот момент стянули сорочку через голову, Лея не могла. На ней остались только панталоны, которые Асмунд тоже через секунду снял, не обращая внимание на слабые попытки Леи сопротивляться.

А дальше начался ад. Он поднял ее на ноги и тут же завернул во что-то обжигающее холодом. Хвала богам, сознание моментально уплыло в заоблачные дали, не дав ей умереть на месте. В следующий раз Лея очнулась от того, что ее голову приподняли и к губам прижали край кружки.

— Пей. От этого тебе должно стать легче, — услышала она голос Асмунда и с трудом подняла веки.

Его лицо было так близко, а руки так крепко держали голову и прижимали к губам кружку, что отвернуться она не смогла. Волей-неволей пришлось глотать обжигающее горькое пойло. Лея закашлялась, и какое-то время он прижимал ее к себе и легонько похлопывал по спине. Но потом все равно заставил допить настойку до дна.

— Уна… Уна!.. Не уходи. Мне нужен твой совет. Уна… Зачем вы так со мной поступаете?..

Лея понимала, что бредит, что всего этого не может быть на самом деле. Да и было это так давно, что, казалось, в прошлой жизни. С тех пор она успела выйти замуж и даже потерять все, что имела. Но почему-то сейчас она снова оказалась дома, в родных стенах, где вокруг были враги.

— Вива, ты где? Помоги мне…

Вива, чертовка, где-то шляется. Сколько можно ее звать? И что тут делает Кнуд? Не надо! Он снова хочет ударить ее.

— Нет! — крик срывается с губ, горло прожигает каленым железом. — Нет! Не делай этого!..

Пусть только уберет руки, не трогает ее. Она его не хочет, он ей противен, как мужчина…

— Тише, тише… Тебе ничто не угрожает.

Этот голос принадлежит не Кнуду. Тогда кому? Он кажется ей знакомым, только, никак не получается вспомнить, чей он. Обычно он не такой — глубокий, волнующий. Лея привыкла слышать его грубым и холодным. Но это все тот же голос.

— Черт! Жар не спадает…

Не надо оставлять ее одну. Прижиматься к чему-то большому и теплому так приятно, а теперь ей опять плохо. Все покинули ее. В этом огромном мире у нее нет ни единого друга. Родители, и те отвернулись. А Брадн, ее брат, с которым их столько связывало, предал ее, обрек на ненавистное замужество.

— Бранд, как ты мог?! И где ты сейчас?..

Слезы льются из глаз, но она ведь не должна плакать. А почему? Этого она не помнит. Боги! Как хорошо! Что-то горячее прижимается к ее телу, обволакивает со всех сторон. Наконец-то, тепло, и можно расслабиться, не бояться вечной стужи.

— Я согрею тебя, и жар уйдет. Мы его прогоним вместе…

Опять этот голос, совсем рядом, обдает жаром ее ухо, шею… Только, не уходи, не бросай ее одну. Прижми покрепче, чтобы дышать стало нечем. Она так хочет этого.

Блаженство разливается по телу, слезы высыхают на глазах. Наконец-то, приходит долгожданный сон. Не бред, не обморок, а глубокий сон.

— Какая же ты хрупкая, — он бормочет ей на ухо, и Лея чувствует, как его огненная рука накрывает ее грудь, теснее прижимая ее всю к обнаженному горячему телу. — И такая молодая, почти ребенок…

Боги, спасибо, что не дали умереть раньше, чем она испытала это блаженство. Теперь она может уснуть спокойно, даже если больше не проснется.

Асмунд проснулся и понял, что постель совершенно промокла. Значит, жар спал, и, скорее всего, опасность миновала. Он аккуратно высвободил руки и всмотрелся в лицо спящей рядом девушки. Бледная, почти как те простыни, на которых лежит. На губе заживающая рана. Откуда она? У кого поднялась рука на это невесомое создание?

Она еще такая малышка, но тело ее уже полностью сформировалось. Вчера он боролся с диким возбуждением, стоило коснуться ее плоского живота и небольшого холмика груди. А эти волосы! Цвета соломы. Он не смог сдержать порыв и зарылся в них носом, втягивая густой, ее собственный аромат. Это помешательство какое-то! Он не должен так на нее реагировать. Она — жена его врага.

Асмунд в раздражении вскочил с кровати и принялся натягивать на себя одежду. Это был всего лишь акт доброй воли с его стороны. Он всего-навсего не дал ей сгореть от жара. Не более того. А все остальное… Это просто морок, у него давно не было женщины.

Он развел огонь в остывшем очаге и повесил над огнем котелок с водой. А потом опрометью бросился из дома. Ему необходим свежий морозный воздух, чтобы прочистил голову, вытеснил из нее все ненужные мысли. У него столько дел, а они застряли тут. Впереди еще ледники, и она не может двигаться дальше, пока не поправится. Что ж придется смириться и остаться тут на несколько дней, если он хочет довезти ее живой.

Вода закипела, к тому моменту, когда Асмунд вернулся в дом. На Лею он старался не смотреть, но не мог не прислушиваться к ее частому дыханию. Как же она еще слаба! Сам не понял, что испытал, подумав так, то ли огорчение, то ли жалость. Только вот последнее он и близко не должен подпускать к себе. Для жалости к людям ее сословия у него уже давным-давно душа закрыта на много замков.