Надежда Волгина - Заиндевевший

Вива рассказывала, пока не вернулась Хана и не попросила ее закончить на сегодня. Почти все это время Лея молчала, лишь изредка задавала какие-нибудь вопросы. Служанка так и вовсе старалась не смотреть на нее. Даже внешне она не узнавала свою госпожу. И дело было не в том, что та сильно осунулась за время болезни. Другой ее делало равнодушие ко всему и прежде всего к себе. Когда Вива поведала о той ночи, когда их похитили, и о том, что тому предшествовало, Лея лишь спросила:

— У нас с мужем… что-то было?

Первый раз за весь вечер на лице ее мелькнуло подобие смущения, но и то так быстро исчезло, что Вива подумала, не привиделось ли ей.

— Кажется, у вас не получилось. Но это я знаю только с ваших слов.

Когда в комнату вошла Хана, Вива даже испытала облегчение, до того ее уже тяготил равнодушный ко всему вид Леи.

— Что с ней будет? — спросила она у колдуньи, пока они спускались по лестнице. — Она поправится?

— Даже духам это не известно, — расплывчато ответила Хана и возвела глаза к потолку. — Сейчас важно, что ее жизни ничто не угрожает.

«Уж лучше умереть, чем так жить», — крутилось в голове Вивы, пока она мчалась в дом Фроста. Переступив его порог, она кинулась на шею любимому и долго лила слезы, оплакивая судьбу своей дорогой госпожи.

Асмунд очнулся от прикосновения к плечу. Оно было совсем легким, почти невесомым, но сон сразу же испарился. Он вскочил в кровати и подмял под себя пришельца. Такова была первая реакция и привычка всегда оставаться настороже. А тем более в его жилище, куда вообще без разрешения никому не было хода.

Руки Асмунда уже сомкнулись на вражеской шее, когда он осознал, что что-то не то. Шея была слишком тонкая и нежная, как и тело, которое он прижимал к кровати. Оно слабо трепыхалось под ним, пока он пытался прийти в себя.

Лишь когда в комнате раздался приглушенный стон, Асмунд опомнился.

— Лея? — потрясенно пробормотал он, пытаясь разглядеть ее в темноте и машинально продолжая прижимать рукой к кровати. — Что ты здесь делаешь?

Сейчас она казалась ему еще менее реальной, чем минуту назад, когда он принял ее за врага. Каких-то пару часов назад он вспоминал ее, мечтал увидеть, грезил ею… Пять долгих мучительных дней Хана скрывала ее от посторонних глаз в своем доме. Несколько раз Асмунд наведывался к ней, но каждый раз его выставляли за порог, как нежелательного гостя. Постоянно приходилось бороться с раздражением, граничащим со злостью. Даже Фрост заявил ему намедни, что общаться с ним в последнее время стало невозможно, что он стал совершенно невменяемым.

— Как ты нашла мой дом ночью?

— А ты считаешь, для меня есть разница, ночь или день? — в голосе Леи послышалась усмешка.

Она продолжала лежать на кровати, даже не делая попытку встать. Грудь ее натужно вздымалась, как после долгого бега. Видно, придушил он ее сильнее, чем следовало.

Только тут Асмунд сообразил, что рука его все еще покоиться на ее груди. Возбуждение не заставило себя ждать. Даже тот факт, что на Лее была надета шубка, не остудил вспыхнувшую кровь. А закипала она в Асмунде все сильнее, с каждой секундой ему все труднее становилось себя контролировать.

— А как ты вошла? — он не отдавал себе отчета, что склоняется над Леей все ниже, что лицо ее так близко. С губ срывается прерывистое дыхание, а распахнутые глаза влажно блестят в темноте.

— Так дверь была не заперта.

Все верно. Засыпая, он и не подумал закрыть дверь. В собственном лагере ему опасаться некого, скорее его должны бояться те, кто замыслит неладное.

Асмунд расстегнул несколько крючков на ее шубе и пробрался под нее, нащупывая холмик девичьей груди сквозь ткань платья. Губы коснулись ее мягких трепетных губ, и остатки разума улетучились из головы под натиском страсти.

Лея не сопротивлялась — охотно ответила на поцелуй, но прервала его первая и уперлась в грудь Асмунда руками.

— Я не для этого пришла, — оттолкнула она его и села на кровати. — Мне нужна твоя помощь.

Голос ее звучал ровно спокойно, в то время как Асмунд с трудом вникал в смысл ее слов, пытаясь усмирить бушующую страсть и справиться с разочарованием. Сидеть настолько близко от нее и не прикасаться было выше его сил. Он хотел ее, как никого до нее. Она стала его собственным наваждением, наказанием за долгие годы жизни без женщин, за его холодность по отношению к ним, за все.

— Чего ты хочешь? — спросил он и прозвучало это довольно грубо.

— Отведи меня домой.

Так вот зачем она пришла? К муженьку захотела? Вся кровь моментально ударила ему в голову. Он отчетливо представил себе, как этот ненавистный Кнуд сжимает в объятьях ее тело, как он припадает к губам Леи…

— Не бывать этому! — выпалил он быстрее, чем успел сообразить.

— Почему?

В голосе Леи послышалось удивление. Она даже попыталась отодвинуться от него. Но Асмунд и этого ей не позволил. Он схватил ее за плечи и больно сжал, не обращая внимания на попытки вырваться, оттолкнуть его.

— Теперь ты только моя, слышишь? Я никому тебя не отдам, не позволю даже пальцем прикоснуться. А уж тем более ему!.. Мне плевать, что вас связывают брачные узы. Мне плевать на все и всех. Ты останешься со мной.

Асмунд принялся осыпать поцелуями ее лицо, шею… Рассудок не мог пробиться через плотную пелену страсти на грани наваждения. Он не понимал, что делает ей больно, что она тщетно пытается вырваться. Он хотел ее прямо сейчас, а мысль, что Лея хочет вернуться к Кнуду, только подогревала страсть, сдабривая ее злостью.

Когда он повалил Лею на кровать и принялся раздевать, не переставая осыпать поцелуями, что-то резко изменилось. Холод сковал его моментально, проникая под тонкую рубаху, леденя кожу, просачиваясь внутрь. Асмунда затрясло и отбросило от Леи на приличное расстояние. Он ударился головой о стену, но сознания не потерял, все прекрасно видел.

Лея встала с кровати, окутанная голубым свечением и приблизилась к нему. В этот момент Асмунду стало еще холоднее. Он уже не мог пошевелиться, словно превратился в кусок люда. Не чувствовал ни ног, ни рук. Лишь головой пока еще мог шевелить, но и ту постепенно сковывало холодом.

— Никто не смеет касаться меня, если я этого не хочу, — ровным голосом произнесла Лея, остановившись рядом с ним. — Ты мне не нужен, как и кто-либо другой. Мне все равно, где находиться, но и здесь мне не место. Ты раб, а я аристократка по рождению и воспитанию. И если ты не отведешь меня домой, я уйду сама.

Свечение вокруг Леи начало тускнеть, пока не исчезло совсем. По мере того, как оно бледнело, оттаивал и Асмунд. Когда холод окончательно покинул тело, его место заняла боль — выкручивающая, мучительная. Она скрючила его, срывая с губ скупой мужской стон, вдавливая в стену. Когда Асмунду казалось, что легче уже не станет, боль отступила мгновенно. Все это время Лея стояла на том же месте, не двигаясь и не произнося ни слова.