Надежда Волгина - Заиндевевший

— Наконец-то, — проворчал старик и без всякого труда открыл маленькую деревянную дверь, что предстала их взору. — Уговаривай их каждый раз…

Все трое вошли в жарко натопленное помещение.

— Чаю? — решил проявить любезность страж этой мрачной темницы, осклабившись беззубым ртом.

— Отведи меня к пленнику, — велела Келда голосом, не терпящим возражений. Это место на нее плохо влияло. Пора было покончить с пребыванием тут, а для это нужно было выполнить миссию, наложенную на нее Линн.

По бесконечной узкой лестнице она спускалась за провожатым и думала, что умрет раньше, чем преодолеет ее на обратном пути. Разве что Линн ей в этом поможет. Далее шел лабиринт из тесных коридоров, стены в которых были скользкими от влаги и плесени. Келда брезгливо ежилась, лишь бы не прикоснуться невзначай к этой мерзости. Наконец, они остановились у одной из дверей, что шли по обе стороны от коридора.

— Открыть проход к узнику № 698! — велел старик.

Сразу чувствовалось, что тут невидимые и жуткие стражи относятся к нему более лояльно. Это улавливалось в повелительном голосе старика.

Дверь распахнулась, и в первый момент Келда ничего не увидела, так как в камере стоял настолько густой и черный туман, что она даже решила, что внезапно ослепла.

— Да уйдите вы! — замахал руками старик. — Потом продолжите пытать эту бедную душу!

Как по волшебству, туман исчез. Вот тут Келда смогла рассмотреть все — тесную каморку без какой-либо мебели и огромную фигуру на полу, прикованную цепями к стене.

— Ну, вы тут поворкуйте, а мне некогда, — вновь осклабился старик. — Бедолага, — поцокал он языком, глядя на заключенного, — совсем плох. А нельзя усердствовать поменьше? — крикнул он в воздух, обращаясь не известно к кому. — Ведь и до суда так не протянет.

— В разрешении на посещение есть пункт, велящий перевести заключенного на второй уровень искупления, — обратилась Келда к надсмотрщику. — Надеюсь, он будет удовлетворен?

— А то, — хмыкнул старик. — Вот как только выпровожу вас, так сразу и начну удовлетворять.

Он скрылся за дверью, оставляя Келду один на один с узником. В покрытом копотью человеке трудно сейчас было бы узнать Асмунда. Разве что глаза его, которыми он смотрел на старуху, горели непримиримым огнем. Именно в тот момент, когда встретилась с ним взглядом, Келда поняла, что ничто не сможет его сломить, даже смерть.

— Кто вы и что вам нужно? — заговорил Асмунд, и голос его прозвучал на удивление громко в тесной камере.

— Не помнишь меня? — усмехнулась Келда. — А вот я тебя помню совсем мальцом. Ты уже тогда отличался от других детей.

— Вы бабка Кнуда, — кивнул Асмунд. — Во времена моего детства вы выглядели иначе.

— Так времени сколько утекло, милок, — усмехнулась она и огляделась. Но так и не нашла, на что можно было бы присесть, и осталась стоять, опершись на палку. — Не возражаешь, если я закурю? — достала она табакерку и принялась забивать трубку.

— Думаю, не умру от запаха дыма, — рассмеялся Асмунд.

Эта старуха определенно ему нравилась. Он и во времена своего рабства считал ее самой справедливой из всего проклятого семейства. По крайней мере, она никогда не наказывала рабов, если даже те того заслуживали. И следила, чтобы все они получали достаточно пищи. А уж то, что она явилась сюда, так вообще ставило ей большой плюс. Насколько Асмунд знал, посещать это место не было принято. Оставалось выяснить, зачем она тут?

— Вижу, что вам что-то нужно от меня. И прежде чем вы заговорите, ответьте на один вопрос. Как там Лея?

Асмунд затаил дыхание. До сего времени он и сам не подозревал, насколько важен для него будет ее ответ. Ведь если Лея страдает, то как он сможет находиться здесь. На себе он давно поставил крест и смирился с будущей участью. Конечно, хотелось бы поскорее выбраться из этого места, где проклятые духи не давали ему покоя. И даже смерть казалась достойным избавлением от них. Но кто поможет Лее?..

— Вот об этом я и пришла с тобой поговорить, — медленно произнесла Келда.

Когда через два часа золоченая карета покидала темницу духов, Келда, что зябко куталась в накидку внутри нее, выглядела совершенно довольной. Поручение Линн она исполнила в лучшем виде.

— Как ты мог! Как мог ты так опозорить меня! — набросилась на Орма Хана, стоило только тому появиться в их потайном месте, где вот уже столько лет они встречались и любили друг друга. — Я тебе верила, как себе, а ты сдал Асмунда, — чуть не плакала она.

— Он выкрал мою дочь у мужа, хотел убить ее, а потом продать в рабство… Как, по-твоему, еще я мог поступить?

Орм смотрел на любимую и думал о том, что годы не властны над ней. Она все такая же величественная и красивая, как тогда, когда он первый раз увидел ее. А сейчас, с горящими гневом глазами, она казалась ему еще прекрасней. Предложи ему прожить жизнь заново, он и второй раз поступил бы так же — не отказался бы от своей любви ни ради чего.

— Как же ты не понимаешь, глупец, что все было предрешено с самого начала? — горестно вздохнула Хана и опустилась на лавку. — Ты хоть знаешь, что представляет из себя темница духов?

— И знать не хочу, — упрямился Орм.

Вместо того, чтобы хоть как-то оправдаться, он подсел к Хане и попытался обнять ее.

— Это самое страшное место из всех возможных на земле, — вырвалась она и отодвинулась от него подальше. — Те, кто попадают туда, уже не выходят прежними. Да и выпускают их лишь для того, чтобы осудить на верную смерть.

— А по-твоему этот разбойник заслужил иной участи?

— Тогда и меня нужно пытать и казнить, потому что многие годы я верно служу ему! — воскликнула Хана. — Меня ты тоже сдашь властям?

— Не морочь мне голову, — отмахнулся Орм. — Ты видела Лею? Видела, какая она стала? Это же позор для всех нас…

— Позор, говоришь? А не ты ли первый опозорил свою семью, когда ослушался воли духа? — прищурилась колдунья. Взгляд ее стал недобрым, и Орм поежился от страха. Очень редко она так смотрела на него, и, как правило, ничем хорошим это не заканчивалось.

— Я поступил, как велело мне сердце, — тихо промолвил он.

— А что сейчас оно тебе велит? Любишь ли ты свою дочь? Замечаешь ли, как ей плохо сейчас? Или твой эгоизм разросся до небывалых пределов?

Орм молчал. Что мог он сказать, если и так знал, что не любил никого, кроме этой женщины. Жена его постоянно раздражала — своей немощностью и желанием угодить. Дочь с самого рождения явилась разочарованием, потому что он так ждал сына, которого Трюд так и не смогла ему подарить. Сын… Сын был слишком похож на него, такой же упрямый и непримиримый. Его он никогда не понимал, хоть и пытался любить. И что он получил в итоге за свою мягкость? Сын сбежал из дому, бросил их.