Марина Дечко - Ворожея

Говорили, шторма обходили то судно стороной, и морская армада с легкостью шла по путям, где гибли другие.

Орм вел за собою "Морского льва", грозно ощеривавшегося на врага. Словно бы живого. И, верилось, судно то и вправду было живо. Не подпускало к себе капитана другого, оставляя того в открытых водах, потому как на острове все верны единому Хедвингу...

Морская армада поражала Ярославу свирепой мощью, да только все в ней сжималось от предчувствия, что они идут не просто к Камнеградскому Княжеству. Но к последнему пути, где уцелеет не каждый.

Она глядела на мужа, что стоял на самом носу корабля. И сердце ее испуганно трепетало. Тяжкое предчувствие заставляло нутро съеживаться, и однажды ночью она не выдержала, запросившись со слезами в голосе:

- Давай останемся, Дар. Среди островитян, как сделал когда-то твой брат. Остров велик, и затеряться в нем не тяжко. Поставим крошечное халле у самой воды. Из дерева сизого, что ощеривается листьями-иглами на чужаков. Да только мы не чужаками к нему... Серед горницы очаг запылает, как у Здебора. Древесина прочная, тепло сбережет. Я ж и своим делиться стану. Научимся ловить рыбу и разводить скот. Я нарожу тебе сына, и...

Ярослава плакала, предчувствуя, какой ответ даст ей муж, а все ж надеялась. Отчего-то девки лучше мужиков понимают: все самое важное в жизни - поруч. И не стоит оно ни одного-то алтына. Разуметь только это надобно...

Но Дар отчего-то не давал ей закончить. Он нежно обхватывал свою ворожею теплыми ладонями, и, покрывая ее лицо поцелуями, отвечал:

- Тебе ж ведомо: не за алтынами я, не за властью. И Камнеград, что опустеет, мне не нужен. Как и Степь. Хан знает это, потому и не боится, что с братом названным спорить за Шатер Великий стану... Покоя хочу, жизни вольной. С тобою и малечей нашим, а там... говорят, люди Лесов плодовиты, - он улыбается на яркий румянец нареченной. Целует нежно в губы, словно бы подтверждая слова свои. Становится серьезным: - Только не добыть мне покоя, пока не отвоюю его. То моя война, ворожея. Моя, и ничья больше. И не смогу жить дальше, зная, что не принял вызов. Да и тебе жизни не станет. Стало быть, предрешено все...

Ярослава замолкала.

Разумела степняка, хоть и не была с ним согласна. Напоминала себе раз за разом, чему учила ее Крайя: нареченная пойдет за мужем, куда б ни позвал. И она шла за ним, разглядывая того издалека.

Нынче же рядом с Даром ежечасно был Здебор, и это немного успокаивало Ярославу. Отчего-то оба брата казались друг подле друга чем-то правильным, целостным. И ворожея надеялась: в том их спасенье.

Она так увлеклась своими наблюдениями, что не заметила, как к ней подошла Хельга:

- На палубе холодно и сыро. Тебе бы укрыться, ворожея, - она проследила взглядом за взором Ярославы, и тихо проговорила: - Ты ведь тоже чувствуешь это?

Яра удивленно вгляделась ей в лицо, но островитянка по-прежнему казалась невозмутимой. И только прочно сомкнутые пальцы на эфесе сизого меча выдавали в ней настороженность:

- Когда на нашем острове нарождается дитя, ему судьбу пророчат. Бросают кости птичьи, да малюют знаки. И по сложившемуся узору лесные ведьмы предрекают... что? Люди верят, будто бы правду. Мое вот... то пророчество прозвучало у самой люльки, что снесла матка к деве лесной. Говорила, стара та была, а оттого и почет особый имела. И алтынов затребовала за слова свои немерено, мехов дивных. Чтобы рассказать то, о чем матка пыталась забыть всю жизнь...

- Что рассказать? - Ярослава с надеждой глянула на Хельгу, но та лишь повела плечом:

- Война. И многим суждено будет остаться в Лесных Землях на веки. Я знаю, ты тоже чуешь это. Орм сказал, что ведьма...

Ярослава улыбнулась:

- Не ведьма, нет. Я знахарка, что всю жизнь лечила людей травами. А теперь вот - ворожея, отчего-то выбранная богами старыми. Не мне то было решать, не спрашивали...

Хельга не ответила. Она глядела на своего мужа, и не узнавала его. Таким он казался впервые. Словно бы ожил. И то могло бы радовать ее, если б не предчувствие дурного, что снедало островитянку изо дня в день.

- Пойдем, - сказала она Ярославе, - я расскажу тебе кое-что.

- Что? - Не унималась Яра.

- На нашем острове ведьмами становятся рано. Как отнимают дитя от маткиной груди, да учат говорить, всех уводят в лес. В услужение, стало быть. На целый оборот солнца. Оставляют у старых ведьм, что учат гадать детей тех на костях мелких птиц. Птицы слабы. Падают с гнезд в студеные морозы, да так и остаются на земле. Старые ведьмы говорят, будто бы лишь перед непорочными детьми открывается настоящая судьба. И стоит только научиться говорить с нею. Выспрашивать. Да ответы толковать...

Хельга на миг отвела глаза от мужа, пытаясь понять, что думает Ярослава о ее рассказе. Но та внимательно слушала, отчего островитянка продолжила:

- Те, у кого узор складывается, возвращаются под маткино крыло ненадолго. И уходят с первой кровью глубоко в лес. Непорочными, не познавшими мужа. Живут меж деревьев сизых, что густой стеной стоят друг подле друга. Ставят избы наподобие ваших, да отворяют двери перед путниками. Цену за свою ворожбу берут немалую. Алтынами, опять же, мехами дивными, каменьями расписными. Да и... не только ими. Бывает, что и жизнью самой. Не каждый отваживается в чащу леса зайти, потому как остров голоден. И голодны в нем не только деревья, что с алого колеру листьями...

Ярослава вгляделась в Хельгу. Спина той была пряма, а руки нынче все крепче сжимали тонкое платье до кожной белизны. И, стало быть, больно ей:

- Ты была такой же?

Ворожея чуяла в этой островитянке отголоски ворожбы, да только всякий раз, когда заглядывала глубже, натыкалась на прочную стену из густого сизого тумана. А вот за него - никак...

- Была, - откликнулась Хельга, - и есть. Наш народ верит, что боги не забирают однажды подаренное. Негоже то.

- Тогда почему? - Ярослава понимала, что тревожит душу островитянки. А вот по-другому не могла...

- Пойдем, - кивнула ей та, - в холоде думается медленно. И вспоминать тяжко...

В хвосте корабля Хельга опустилась рядом с Ярославой, укрыв ноги той плотною шкурой с густым белесым ворсом:

- Ценная, - кивнула она, - потому как убить сизого медведя непросто. Это подарок Геста, он сразил одного, как только прибыл на остров. И если бы не это...

Островитянка вздохнула:

- Знаешь, у нас ведь чужаков не принимают. Не любят. И они тоже прибыли рабами, - Хельга кивнула в сторону мужчин. А потом указала на драккар, что шел рядом: - и тот, что Ормом прозван, сразу же бросил вызов Хедвингу. Победил. А вот Гест... не хотел побед и сражений. Покоя только. Тишины. Оттого и ушел глубоко в чащу.

- Значит, там встретил тебя?

- Там, - согласилась Хельга. - Я ведь, как и другие, жила в тиши. Выбранная в детстве, приняла судьбу. Ушла по первой крови в лес, что принял меня враждебно. И избу ставила сама, собирая не один оборот луны. Благо, отец научил. А потом... свыклось как-то, сжилось. И тут - он. Знаешь, тогда пророчество и начало сбываться.