Марина Дечко - Ворожея

Только в прошлый раз то чародейство шло от нее, ведьмы окаянной. И если теперь прознает о нем...

Гай задумался. Прознает ли? Стало быть, если не рискнуть...

Покосившаяся изба приняла дитя свое с удовольствием. Где-то в темной горнице, будто бы внутри горнила печи, словно бы зазвучал голос утробный, приветствуя рыжего. И, значится, круг обережный держался. Взор отводился знатно, потому как и сам Гай с трудом нашел вход.

И уже поутру, когда шепот небожителей стих вовсе, Гай испробовал силы своей, приказав тому, что откликнулся первым на зов:

- Небесные Чертоги заперты. - И следом, прокладывая путь колдовской, - Вперед! Ползи!

***

У ворот Камнеграда их ждали. Не так, как в Белограде, нет. С послами, в ценные шубы одетыми. Да с куличами, уложенными на скатертях белокипенных. С сундуками, гружеными что золотом причудливым, что каменьями лаловыми.

Улыбались. И за улыбками этими, в которых губы дрожали по-за усами пышными, прятали страх.

Аслан улыбался в ответ. Старый Хан был хитер, ему не жалко улыбки.

А послы просили его с отрядами лучшими в город. Дескать, сам Тур Каменный в честь гостей дальних велел пировать.

Хан соглашался.

Брал отряд из сотни лучших лучников себе в подмогу и шел в город, который не навещал уже много зим. А и по улицам широким, уложенным камнем ровным, народ встречал степняка с распростертыми объятьями. Правда, в глазах простого люда светился утробный ужас, но его приказано было скрывать. Оттого и старались склоняться перед гостями низко, чтоб глаза - долу. И что-то подсказывало Степному Льву: боялись здесь не только степняка.

Палаты камнеградские были велики - Аслан помнил о том еще с былых времен, когда юным Ханом войною в Лесные Земли ходил. Нынче же замок стал еще больше, еще богаче. Краше. Правда, камень его не белел, как в Белограде, но отблескивал огненно-рудым.

Камнеградский замок об осьми башнях горел колером дивным. Рябил. И где только минерала такого багрового нашлось? Хан дивился...

Он и сам не бедствовал, и богатства его уж не удивляли. А вот хоромы каменные, что в Степи не сыскать - это да.

Степняка тут встречали радушно, празднично. Словно бы и не стояло за воротами войска, готового смести что стены эти, что замок с людьми самими. И ведь знают: стрелы степные братья держат наготове. А вот выдержку имеют...

Снова улыбаются, скрывая за улыбками чувства истинные. Но Аслан разумеет все, отчего улыбается в ответ. Так же, скрывая помысел.

Хан подыгрывал боярам, пока они вели его коридорами длинными к головной зале. А там - сам Тур Каменный с Княгинею своею гостей степных встречали. И на лавки резные Аслана усаживали по правую руку от Князя Великого.

Хан склонил голову перед Туром, а за миг, подняв глаза, едва сдержался. Каменный Князь был не просто стар - ветх. Душа едва держалась в теле-сосуде, отчего-то не отлетая в Чертоги Небесные. И голову Тур держал уж не прямо. А ведь она, почти седая, нет-нет, да и склонится на худое плечо.

Как Аслан понял, что князь худ? Так шуба, что горностаем драгоценным обита, была ему непомерно велика. Оттого-то и выходило: Князь таял по-за болезнью, или по-за старостью... нет, за старостью не мог. Аслан вспомнил молодые зимы, когда Тур Каменный только-только Князем стал, да взял себе в жены степнячку. И было ж это, когда у Хана только Элбарс народился. И, значит, сам Тур немногим моложе его. Тогда что?

Аслан позволил глазам скользнуть по фигуре Княгини. Рыжеволоса, зеленоглаза. Тонка, что берестяная веточка по весне. И жизнью дышит, держа розовый румянец на щеках. Стало быть, это не степнячка. Не та. Тогда ж кто?

Спросить тут не у кого. А действо все длится, разворачивается. И, верно, нужно дальше играть.

Легкий взмах ладонью. И от имени самого Хана Великого преподносят Княгине в ларце, каменьями усыпанном, диковинную вещицу. Драгоценную. Пожалуй, единственную в своем роде, потому как старый мастер, что говорил с самоцветами да золотом, одинаковых вещиц в мир не приводил. И ведь каждая - пригожей других.

Степному Льву вспомнилось, как рдели от удовольствия его жены, получая в дар такую ценность. Как благодарили его на шкурах меховых, ластились. Среди любой степнячки дар такой казался самым желанным.

Гребень тот, что покоился в ларце, был южным мастером из золота отлит, да украшен богато. Вырезанные тонкие зубцы равнялись в рукоять, на которой нашлось место и крошечным южным птицам с длинными клювами-хоботками, и цветам причудливым, с которых те пили сладкий нектар. Поведешь рукою - затрепещут крылья тонкие, колыхнется нежный бутон. Запахнет дивно.

В Южных Землях знали: живой тот гребень. И коль говорить уметь да слушать, красоты девичьей прибавит. Молодость сбережет...

А вот Княгине дар отчего-то не глянулся - Хан это понял сразу. Знать, другого ей хотелось. Только чего? Аль есть у нее вещицы прелестней?

Аслан помнил, чего стоил ему гребень диковинный. И разумел: то по старой дружбе, да за цельный сундук алтынов отбыло сокровище в ларец ханов. А еще - откупом за страх, потому как и в Южных Землях Степного Льва знали. Боялись. И чтили. И коль цена той дружбе в редкой ворожбе... что ж, не жалко ее...

Степной Лев дивился. Слыхал, что Княгиня лесная к добру ценному привыкла, да только и богатство богатству - рознь. Он-то своих жен держал в строгости. И подарки те заслужить должны. Сыном вот, ночью дивной. Только то - в Степи. Здесь же...

По правую руку от Тура сидеть было скучно. Князь мало ей и мало пил. А говорил и того меньше. Кивал односложно, и Аслану все невдомек было, почто его позвали сюда, раз переговоры вести не желают.

А стольные понесли к княжьему столу золотые блюда, на которых друг подле друга уложены щедро копчёные осетры да севрюжина с хреном, малосольная лососина, украшенная блинами тонкими, да икра всевозможная. И уж подле нее, икры этой, что играла всеми цветами радуги от черного до ружового, оставляли бочонки с грибами маринованными. И как отведывали гости степные блюд тех, то и мясо подавалось. А после мяса - напитки, от меда ставленого до пьяной березовицы.

Дивно.

Да только и блюда те не увлекали Князя Каменного. И, испробовав их на краешке ножа, он откланялся, не досидев и до середины вечери. Бояре - те, что располагались ближе других - тоже поднялись. Откланялись в пол наравне в Туром, да отбыли в покои высокие. Стало быть, чтоб помочь Князю пресветлому отойти ко сну.

А вот Княгиня осталась. Заговорила с Ханом от лица мужа, и только сейчас в речи княжьей прозвучали слова, ради которых Аслан принял приглашенье.

Хан желает войны? Не поверит в то дева огненная, потому как в войне - смерть. И, кто б не вышел победителем, а все ж таки проиграет. По-своему. И, верно, Степной Лев не так уж молод, чтоб рисковать. Не лучше ль, получив дары богатые, отбыть на просторы вольные, к которым так привык? Да пока есть силы, сына еще одного приждать?