Марина Дечко - Знахарка

- Я не обижу, - почему-то произнес воин. Он ждал, что ворожея оттолкнет его, как не раз отталкивал бедное дитя народ Лесов. Но ворожея словно бы не принадлежала этим землям. Ашан чувствовал: своя она, да только понять никак не мог, отчего? В ее глазах было столько разумения, столько сострадания и нежности, что воин едва дышал. И простила ведь его за то, что прогнал от тяжких воспоминаний...

Он забыл уж, что есть чувства. Так проще, когда душа все время болит. Забыл, что такое радость, бегущая по телу пьяной усладой. Запамятовал, что есть нежная ласка и робкая любовь. Не вспоминал, что где-то есть жизнь...

И вдруг все это обрушилось на него, затопляя невероятным чувством восторга. В груди - там, где когда-то у воина билось сердце - защемило, и он словно бы вновь почувствовал запах ворожеи. Теплый, нежный...

Почему-то сейчас она пахла зарослями иван-чая, которые приемная матка рвала на напой. И нежным пахом кислого хлеба, что малец так любил. Медом, радостью и солнцем. Солнцем особенно. И совсем в ней не было запахов Белого Города и дороги в Пограничные Земли, степного войска и приторных благовоний прежней жены - Жайны.

Ашан оторопело глядел на юную ворожею, силясь понять, что есть она для него. И ведь знакомы всего несколько дней, а как родные...

Его губы нашли ее - податливые, горячие, мягкие - и тут же смяли в диком, невероятно жадном поцелуе. Он всего лишь на миг задумался, что станет с ними. Но знахарка сама дала ответ.

Ее губы раскрылись, и он почувствовал, что мир - чужой и чуждый - вновь принимает его. Таким, каков он есть. Принимает безоговорочно, не вспоминая ни о проклятье степном, ни о краже в Белограде. Не как чужака - как своего. Долгожданного и близкого. Родного...

Ашан нехотя отстранился от Яры, провел большим пальцем по раскрасневшейся щеке, коротко прошептав:

- Пойдем со мной.

И она приняла его волю, вновь коснувшись его губ своими.

А мир кругом них заискрился мириадами звезд, среди которых были две самые яркие.

***

Ворожебник зорко следил, как движется работа.

Перед тем, как рыть могильный дерн, нужно убрать каменных богов, что чтились на этой земле с испокон веков. Статуи Сварога и Макоши уже унесли, а Огнедержец никак не хотел покидать святого места. Уж и рунами его обкладывали, и кровь живую лили - а старый бог все стоял на месте, за детьми своими приглядывая.

И Колдунья подойти к нему боялась. Отчего? Не говорила. Только чувствовал Ворожебник, что расплаты она страшится за содеянное.

С десяток крепких жилистых наемников, привезенных непонятно откуда главным Слугой Госпожи, тянули за крепкие веревки, только те раз за разом истончались, соскальзывая с острого камня.

- Твою ж... - Высокий бородатый мужик смачно ругнулся, сплевывая на святую землю, и Ворожебник не выдержал, послав в него проклятье. Пусть помучается, раз святость богов оскорбляет.

Бородач согнулся пополам, и на его место встал другой, нервно косившийся на Колдуна.

- Ты, - последний указал рукой на одного из рунников, - снова распори землю дощечками!

И рунник бросился исполнять приказ. Руки слышащего дрожали - сказывалось истощение, что наступает после того, как отдашь большой запас дара. Он достал из тканевой сумки заготовленные колышки, исписанные древними рунами, и стал вбивать их вокруг статуи, после чего наступил черед самого Ворожебника.

Гай собрался с силами, которых к исходу ночи оставалось немного. Воздух вокруг него загудел, заискрился. Засверкал десятками искр, что потянулись к оживленному рунами дереву. И дерево откликнулось, оживая...

Ему снова пришлось касаться каждой дощечки, шепча на ходу слова заговора. И только после того, как яркая желтая лента, созданная из светящегося воздуха, опоясала Огнедержца, наемники снова налегли на веревки.

Статуя опасно накренилась - и в следующий же миг пала к ногам ликующих мужиков.

Ворожебник про себя выругался, злясь на никчемное ворье, что топтало грязными ногами место святое. Но вовремя опомнился: ночь на исходе, а впереди много работы. И пусть это отребье не нравилось ему, но все же нужно отдать ему должное: свою работу наемники выполнили, и теперь рыжий мог оглядеться.

Старое капище, что за стенами Камнеграда, было почти разрушено. Слышащие то и дело натыкались на торчащие из-под земли изъеденные мхом поминальные камни. Кто покоился под ними: верный муж, аль девка молодая? Молодица, сгинувшая в повитушной горячке, или дитя неразумное?

Прознать было сложно. Невозможно почти.

Только для того ведь и вызвала Госпожа его. За то и цену обещала уплатить дорогую...

Гаю вспомнилось, как силу свою он будил на земле капищенской. Оттого и покорялась теперь она ему, своим признавая. Открывала тайны, позволяя заглянуть под земляное покрывало.

Мужчина провел рукой над холодной землей и закрыл глаза. Сосредоточился. Прозрел. И увидел тонкое тело, лежащее под пластом снега. Девка - незамужняя, неиспорченная. Чистая. Значит, сойдет.

Ворожебник опустился на одно колено и пронзил острым ножом стылую землю у небольшого холмика. Нож тот дала сама Колдунья - рукоять была исписана старыми рунами, средь которых попадались даже такие, которых сам Ворожебник не разумел - видел только мощь, что рождала сь от знаков. И сила исходила от клинка такая, что дрожь бежала по крепкой руке, заставляя ту трястись, как у любителя браги.

Мужчина ухватился за рукоять двумя ладонями и с нажимом вогнал железо в землю. И та покорно разошлась, простонав от обиды. Несколько рваных движений - и на земле осталась руна Чернобога, уходящая ветвями под заледенелую корку. Ворожебник окропил руну кровью из сосуда, что дала Чародейка, и тут же сморщился: кровь та была мертвой. Смрадной. А ведь бежала по венам живым, наполняя Госпожу красотой и молодостью.

А руна загорелась мертвенно- зеленым светом, заставляя землю шевелиться, поднимая тело.

Скорей, нужно торопиться, пока девка еще в покое!

Краем глаза рыжий видел, как отшатнулись наемники. Им сказали, что они должны осквернить капище, но никто не упомянул о запретном обряде. Крепкие мужики со страхом глядели на ворошащуюся землю, оживленную мертвой кровью, и начинали пятиться к городу.

Гай про себя ухмыльнулся. Глупые. Думают, будто отпустит их Госпожа с горой алтынов в Пограничные Земли - и дело с концом. Хотя... что может знать это ворье? Не скажешь ведь, что расплатой за осквернение земли Симаргла нужно платить жизнью и кровью - свежей, теплой совсем еще.

Ворожебник кратко кивнул руннику, и тот мигом направился к расцарапанной земле. Уложил заготовленную дощечку и позвал другого слышащего. Целитель - один из тех, кого ждала дома семья - двигался неохотно: чары на него действовали не так, как на других, и он то и дело выныривал на свет божий, проклиная Колдунью. Но тут, на капище, его душа дремала.