Марина Дечко - Знахарка

- Собираться вам надо. В дорогу. Ворожебник, что идет по следам, не покинет тебя. То время, что у тебя осталось, на исходе. Скоро воротится он. И тогда...

- Что тогда, бабушка?

Заринка испугалась, что старая ворожея станет ругать ее по-за назвищем ласковым, но та словно не заметила его:

- Земли Лесов для тебя закрыты. В них Она видит все, карту дивную читая. Да только ж карта та заканчивается Пограничными Землями. И в них затеряться просто. На Пограничье сил чародейкиных едва хватит. А уж в Степи - нет. Степь чтит людей с даром. И коль придешь туда, бахсой прозовут, кланяться станут. В Пограничье - тоже. Иди, Заринка, время не ждет...

И поле, что наокол, загудело. Зашелестело. Встревожилось.

По краям его, неспокойного, поднялся ветер. Не ветер даже - ураган. Срывал он что цветы дивные, что землю. Пласт за пластом. А девка задыхалась.

Ветер все ближе, и воздух становится плотным, тягучим. Сворачивается вокруг нее, не давая вздохнуть. И сил нет больше терпеть...

Да только как ураган доходит до Улады, та кричит:

- Дыши!

Заринка делает глубокий вздох. И все вокруг - поле золотистое с землею родной, сама Улада - исчезают. Словно бы она, купеческая дочка, проглотила их.

И девка заходится кашлем грудным, отчего дремлющий в углу Свят подхватывается. Поднимает ее на руки и смахивает тонкую струйку крови, что в углу рта:

- Ты... чего?

Заринка хочет ответить ему, но замирает вмиг. Потому как тот Свят, что был раньше, изменился. Нет, она видит и личину егоную. Простую, смертную. Телесную. Личина та устала, и покоя ей хочется.

Однако ж под ней - другая, тонкая. Словно бы из пузыря мыльного сотканная. И пузырь тот красками разноколерными идет. И все больше аспидного...

А Заринка почему-то понимает: друг волнуется. Страшно ему.

И она успокаивает Свята: мол, не бойся, жива я. Здорова. И кровь тому - знамением.

Охотник успокаивается ненадолго. И в груди начинает егоной теплиться другой колер. Словно бы весенней зелени, дружественный. И горит он все ярче подле ворожеи. Да только этот колер заставляет саму Заринку грустить, потому как не просто понимает - нынче видит точно - не любит он ее. Жалеет? Да. Заступится? Тоже верно. Но чтоб любить...

- Собирайся, - опускает голову Зарина. - Нам в дорогу...

- Так ночь, - Свят не понимает, почему он не может закончить свой сон, пусть и ворованный на плетенке хилой.

Но подруга непреклонна:

- Собирайся, час.

И они уходят из трактира, чтоб снова взять отдохнувших лошадей да двинуться в путь.

Алтынов с каждой остановкой становится все меньше. И Заринка едва держится в седле. Она ж девка простая, к такому ходу не обученная, а тут...

Свят говорит с подругой мало, все больше думая о том, что станет с ними, когда доберутся они до Огнеграда. Да и Заре разговоры не нужны. Нынче все видит она по оболочке внутренней, что наподобие пузыря мыльного.

И красок у Свята немного. Все аспидные да серые. Голод зеленью грязной прокрашивает.

А вспыхивает Свят разноколерным, когда перед ними - город древний, Огнеградом прозванный.

***

Стылая земля не желала уступать.

Да только Колдунья была настойчивой. И Ворожебник не просто видел - чувствовал это.

Он расставил рунников у каждой могилы, и те распаривали снежную гладь дощечками старыми да наговорами мощными. А он держал круг.

- Что там? - Чародейка была нетерпеливой. Металась от одного бугорка к другому, вглядываясь в заснеженную землю, и снова упирала взор в Гая: - Что?

- Капище отзывается. Земля старая, освященная богами древними. Откликается... И могилы, что наоколице, такие ж, как и везде.

- Кто?

- Мужики да бабы. Несколько девок нетронутых, чистых - буллы можно оставить. Тут - дитя, в горячке ушедшее. Обычно. А что мы ищем?

- Ничего, - огрызнулась Пламена и снова вперила взор в стылую землю.

"Все могилы. Одна за другой. И земля отзывается, показывая старые кости. Да только все не то..."

Она снова кружит по-над стертыми холмиками, и внезапно останавливается.

- Скрыть...

Гай оборачивается на Колдунью, но та не видит его. Она нынче ничего не видит:

- Скрыть!

Она бросается к Ворожебнику и, ухватив того за тулуп драгоценный, выкрикивает у самых губ:

- Не в могилах искать!

Гай поначалу не понимает ни слова. Может ли быть такое, что она, Чародейка эта, сходит с ума? И бывает ли, чтоб разум мертвый угасал вновь?

А пока Ворожебник разумеет, о чем говорит Пламена, та уже торопится за околицу капища и судорожно вглядывается в сырую землю.

- Снег, снег уберите!

Рунники бросаются исполнять ее приказ, и Колдунья тихо шепчет:

- Нашла.

А потом уже им, громко:

- Рыть здесь!

И рунники снова обкладывают стылую землю дощечками, а кровь берут живую, одаренную силой. У Гая даже не спрашивают, он понимает, что питает капище лишь тогда, когда холод резного ножа опаляет ладонь. И уже в следующую минуту боль уходит вместе с жизнью...

Но Чародейка останавливает его. Нет, он слишком ценен.

А там, в чернильном мраке могилы, показываются не кости даже - тело молодое, холстинами укрытое. Нетленное, не тронутое часом. И, знать, не только травами снадобьевыми оно было увещано, коль сохранилось сквозь зимы...

Что смерть давняя, Гай видел даже сквозь пелену забвения по-за потери силы.

И Колдунья, поддев ногой дощечку старую, что покоилась у изголовья могилы, прошипела:

- Вот что отводило взор от девки этой. Эта и другие. В ногах и на сердце. Тот, кто защищал ее, знал о взоре небожителей.

Чародейка сплюнула на израненную землю, приказав:

- На сани ее! Плоть Мары принадлежит Лесной Земле, она не станет молчать.

И рунники подчинились, укладывая тонкое тело на шкуры в санях.