Марина Дечко - Знахарка

Зара вцепилась в ладонь Свята, а тот остановился. Прислушался.

По терему сновали дворовые да стольные. Девки, хлопцы молодые. И им с Заринкой затеряться средь них можно, потому как ни на нем, ни на ней нет мехов драгоценных да шитья знатного. Одежда простая, что у других. И стоит лишь надеяться, что девку молодую не успели приметить, потому как барин - Святослав узнал это почти сразу, как попал в терем - в отъезде. И, значит, у них есть шанс...

Коридор миновали скоро. За ним - трапезная, в которой тканными скатертями высокие столы уставлены. И вокруг столов этих снуют стольные. Посуд расставляют, да еду несут.

- Бери! - Свят сунул широкое блюдо Зарине, указав вперед глазами, и та покорно понесла его в другой покой, за которым - охотник это знал точно - просторные сени. А дальше - свобода.

Широкое блюдо было горячо, духмяно. И Заринка, давно не державшая ни крошки во рту, мгновенно ощутила голод. Под ложечкой засосало, и живот откликнулся урчанием.

- На постоялом дворе накормлю, - обещает Свят. - Нам бы только выбраться.

Вот уж и сени миновали, и Зара оставляет блюдо на высокой лавке. Накидывает тулуп меховой. А Свят отворяет дверь, осторожно прошмыгнув на двор:

- Погоди здесь, я гляну.

Он оставляет Заринку одну. Всего на несколько минут, но и этого часу хватает для того, чтоб девка извелась. И, как только приоткрывается дверь, Зару окликают.

Высокая кряжистая баба, что подперла бока руками, глядит на шептуху грозно. Со злобой. И голос грубый:

- Чего на двор рядишься, дура? Не слыхала, барин в отъезде, девку его привезенную потчевать яствами диковинными приказано. В палатах и без того рук не хватает - Струпный Мор выкосил немало людей, а ты... А ну, пойди в трапезную, да помоги стольным. Иначе прикажу догола раздеть, а там и от спины не оставлю ничего, на что б мужики дворовые повелись.

Баба гневается, и Заринка от страха не знает, что говорить. Склоняет голову низко, с почтением:

- Я на двор, до отхожего места. Все выполню, как вернусь...

И баба отпускает ее, продолжая стлать в дорогу проклятьями. Боится она Ворожебника. Да только как прознает тот, что это она его девку выпустила, с самой ее шкуру снимет. Но Заринке об том думать некогда.

Широкая улица, занесенная снегом. Сани с лошадьми, впряженными за два алтына...

А дальше - постоялый двор, пока их не хватились. Похлебка до того дурного толка, что только сейчас, когда есть хочется нестерпимо, и потчеваться ею...

Кобылы слабы - охотник чует это. Понимает, что долго животины те не протянут, да только скоро в тереме их хватятся. И хорошо, что в городе - толпа, а сам барин в отъезде...

Ярмарка шумом гулким. Голосами, напевами. Танцами юродивых, да торгом сластей.

Заринка давно хотела взглянуть на чудный город с ярмарками его богатыми, а оттого и вертела головой по сторонам, что дитя малое. И Святу пришлось пониже натянуть на голову той капюшон, чтоб, упаси божиня, не узнал никто в простой девке беглянку.

Ворота миновали скоро - людской поток был текучим, гулким. И два всадника легко затерялись в обозах...

Свят знал, что делает животине больно, загоняет ту до белой пены на боках. И в ближайшем селе меняет ее на другую, свежую. Расстается с алтыном...

И Заркину сменяет, чтоб скорее.

Девка держится в седле дурно. И по всему видать, как тяжко ей, да только не показывать виду старается она, раз за разом шепча на ухо кобыле слова дивные. И кобыла-то ее не взмылена, как его собственная. И, верно, жить станет...

Ночью становятся в трактире мелком, что у дороги. Свят выбирает покои, что подешевле, пристыжено опуская глаза. Но Зара не винит его. Она благодарна тому всей душой.

Из вечери - тушенная капуста с мясом, только мяса того - на один мизинец. И Свят, попробовав угощение, угрюмо отворачивается:

- Гнилое. Не ешь это, Зара.

Заринка не понимает. Тушеная капуста щедро приправлена травами лесными, да пахучими специями, что здесь, на Пограничье, не так редки, как в Земле Лесов. Солена даже. И девке есть хочется, потому как она давно уж не пробовала ничего сытного.

Но охотник непримирим: капуста с мясом порченным, а потому завтра у нее разболится живот, и ехать станет невозможно...

Зарина послушна. Она отставляет миску покорно, не сетуя ни на судьбу, ни на Свята. Понимает: тому в разы тяжелее, чем ей.

Ночь под одной крышей, в покоях малых. И одна лавка на двоих. Свят оставляет ту для подруги, а сам засыпает на низкой плетенке в углу. Плетенка эта и за стол, и за стул. И Святу неудобно - Заринка точно это знает, да ведь и не позовешь хлопца статного к себе в ложе...

Поначалу ночь длится долго. И Зарка все не может уснуть. Впервые она так далеко от дома. И впервые ей грозит опасность смертельная. Вернулся ли барин в терем? Знает ли уже об их побеге? А если и знает, отправился ли ее искать, иль забылся с новой девкой на сеннике?

Заринка от всей души хотела, чтоб оно так случилось, да только понимала она: уж лучше бежать, чем дождаться расправы в покоях.

Сон тревожный, рваный.

И во сне том - Улада.

А кругом нее - поле широкое. Колеру янтарного. В цветах-солнцах, подсолнухами кличущихся серед Лесных Земель...

И словно бы живо то поле. Колышется, гудит. А Ворожея старая кличет к себе Заринку да речь с ней заводит:

- Желтое - к расставанью. Знаешь?

Зарка знает, оттого-то у нее и слезы ручьем. А Улада и здесь, во сне, ругает ее:

- Не плачь, дуреха. Часу не много, а мне бы сказать...

Девка утирает рукавом слезы и снова слышит:

- Домой не вернешься. Долго. И Княжество Каменное, что было раньше, забудь. Его больше нет - скоро не будет. Мамку, батьку, - все забудь. Нынче тебя в Светломесте погибель ждет. Отчего?

Заринка кивает: дейсно, ей интересно знать, почему ее, девку простую, погибель ждет. Шлюб аль полюбство с барином - то ж понятно, да только смерть?

- Оглянись, - наставляет Зару ворожея. - Видишь поле? То не поле вовсе. Сила это колышется, гудит. Сила мощная, да только... неприкаянная. И часть ее - у Яры, чтоб пробудить дар. Да только ж Ярослава сильна другой мощью, о которой ни мне, ни другому смертному не прознать. Оттого и не забрала она всего...

Зарина волнуется, чует за собою вину за тяжкие думы о Ярославе. Разумеет все, оттого и стыдится. Спрашивает Уладу:

- Что с нею? С Яркой-то?

- Ярка твоя тоже в беде. И, коль силу мою примешь, сестрами станете. Не по крови, нет. По ней - она обвела живое поле руками - гудящей. Примешь?

Заринка замешкалась. Еще с оборот луны тому, если б сказали ей, что будет она, девка простая, шептать, не поверила б. А тут...

- Кто ж научит, бабушка?

- Какая я тебе бабушка! - Взбеленилась старуха. - Кто? Самой учиться придется. И поначалу трудно станет, вот только...

Поле загудело все больше, отчего-то тревожась, а Улада обеспокоенно проговорила: