Бронислава Вонсович - Вы все жжете! Часть 2

Антуан злился, хотя вида не подавал, даже располагающе улыбался девице, которую я отодрала от Шарля. А вот Пьер-Луи не владел собой столь же хорошо, поскольку теперь не смотрел на Люсиль, а не сводил взгляда с нас. Очень недовольного взгляда. Вивиана тоже злилась. Вот она как раз смотрела на Люсиль, и не только смотрела, но и весьма вдохновенно выговаривала ей что-то. Веер в ее руке больше не открывался, поэтому издалека был похож на стилет странной формы: очень уж характерно его держала сестра Антуана. Соланж растерянно переводила взгляд с Вивианы на Антуана, но идти к нему не торопилась, хотя явно хотела.

Только сейчас я заметила, что на нас с Шарлем обратили внимание слишком многие. Даже инор Кормье, преподаватель, устраивавший дуэль между Шарлем и Антуаном, о чем-то горячо говорил ректору, совершенно неприлично указывая вытянутой рукой на нас. Зато Фурнье выглядел необычайно довольным. Я сначала не сообразила почему, пока не вспомнила, что сейчас танцую с одним из его любимчиков, а сама проявила способности к прорицанию. Ректор наверняка уже настроил планов по появлению новой прорицательской династии. Только мечтает он совершенно напрасно, не подозревая, что на пути к воплощению его мечты стоят обещание королевской семьи и нежелание Совета магов поступаться правами.

Легкое изменение магического фона сигнализировало, что Шарль поставил полог молчания. Односторонний полог: к нам звуки доносились почти в точности, как раньше, лишь чуть глуше, нас же не должен был слышать никто. Не успела я спросить, зачем он это сделал, как мажонок наклонился и волнующим шепотом, от которого у меня почти наверняка встали дыбом все выбившиеся из прически волоски, поинтересовался:

— Что там выяснили с Королевским Сердцем? Имела отношение к его отключению принцесса Валери?

Со стороны наверняка казалось, что он мне признается в любви: вон как восторженно распахнулись глаза у Люсиль. Честно говоря, до меня самой не сразу дошел смысл вопроса, пришлось напоминать себе, что я сейчас танцую не ради удовольствия, а ради дела. И если удастся совместить месть с расследованием, будет просто прекрасно. Но что можно рассказать, а что нет? Впрочем, ничего интересного Шарль от меня все равно не узнает.

— Дедушка не нашел в бумагах своей мамы упоминания об этом артефакте.

— Я так и думал.

— Почему? — удивилась я. — Ведь Франциск был уверен, что его дочь приложила руку к отключению Королевского Сердца.

Шарль молчал и загадочно улыбался. Улыбался не только он: мечтательно — Люсиль, счастливо — ректор, криво — Антуан. Вивиана же хранила невозмутимость, притворялась, что ничего особенного не происходит. Спроси ее, наверняка выдала бы без запинки, что все идет по плану, по которому семья Альвендуа улучшает отношения с простолюдинами. И посмотрела бы на собеседника так, что у того отпало бы всякие желания задавать вопросы. Или так, что появилось бы желание задавать вопросы совсем другие. В зависимости от того, кем оказался бы собеседник, разумеется.

— Шарль, так все-таки почему? — повторила я.

— Она не могла не понимать серьезности последствий. Если бы она собиралась оспаривать законность наследования трона сыном мачехи, она бы это сделала. Я думаю, она даже не подозревала о том, что Сердце перестало работать как надо — часть функций же сохранились до сих пор.

— Какие?

— По охране замка, например. Поэтому нам так легко удалось пробраться внутрь — охранная часть посчитала нас имеющими право на посещение.

— Ладно нас, но Франциска? — не согласилась я. — Он же призрак.

— Призрак последнего правящего Лиденинга. Артефакт до сих пор настроен под него. По-хорошему, вам бы надо было просить аудиенцию у Филиппа Второго и пробовать настроить под монарха нынешнего. Но…

— Но что?

— После настройки я не дал бы за вашу жизнь даже сломанного гусиного пера, — честно ответил Шарль. — Ни за твою, ни за жизнь лорда де Кибо. Его Величество весьма жестоко расправляется с теми, кого считает угрозой собственному правлению. Думаю, сейчас вас спасает только то, что никто не сможет предсказать, как поведет себя Сердце, если не останется никого из Лиденингов.

В его словах прозвучал явный намек на смерть моего отца. Настоящего отца, а не то жалкое подобие в лице инора Бовьена, благополучно забывшего ко мне дорогу. И слава Богине, что забывшего.

— А принц Филипп?

— А принц Филипп практически не имеет влияния, так что рассчитывать на его защиту не стоит.

— То есть тебе на нас наплевать? — возмутилась я, больше не притворяясь, что не в курсе его высокого положения.

— При чем тут я? — деланно удивился он.

— Если ты догадался, почему мы с дедушкой видим Франциска, то и мы поняли, почему вы видите его, Ваше Высочество. Вы и ваш отец, Его Величество Филипп Второй, — ехидно ответила я, предвкушая смущение собеседника.

Шарль неожиданно захохотал. Он даже пытался сдерживаться, от чего подергивался, как перед неотвратимо наступающим припадком. Почувствовала я себя совершеннейшей дурой. Почему-то показалось, что этот смех вовсе не от восхищения моей догадливостью. Но ведь так решил не только дедушка, Франциск с ним согласился. Шарль продолжал смеяться, я же начала беспокоиться. Если он не принц, тогда опасность от Антуана куда сильней, причем Буле противопоставить Альвендуа совершенно нечего. Но Шарль Франциска почему-то видит, в то время как больше призрака не видит почти никто.

— Что смешного я сказала? Не будешь же ты утверждать, что мои выводы неправильны?

— Буду. Нет, определенная логика в них есть, и все же они неправильные.

Шарль резко крутанул меня так, что я почти взлетела и испуганно ойкнула, приземлившись.

— Ну что? Мы достаточно заставили понервничать Альвендуа? — неожиданно спросил он.

— Зачем заставлять его нервничать?

— Тебе лучше знать. Может, тебя он настолько потряс, когда ходил с цветком на макушке, что ты жаждешь повторения? Но вряд ли он меня еще раз вызовет, — усмехнулся Шарль. — Попытается напасть исподтишка. Вон, стоит, кипятится.

— Ничего, весь не выкипит.

Сказала я бодро, хотя Антуан меня сейчас сильно беспокоил. Улыбка с его лица уже сошла, зато появилась гневная краснота, а шевеление пальцев показывало, что вряд ли сейчас мой «жених» думает об устройстве чужой личной жизни, скорее о том, как бы эту жизнь вообще прекратить. Вон на кончиках его пальцев появилось слабое черное свечение. Сейчас как жахнет чем-нибудь из раздела некромантии…

— А вдруг? И останется от Альвендуа большое грязное пятно. Тогда бы я посчитал этот бал лучшим за все годы моего обучения. Даже лучше прошлого.

На прошлом Шарля должны были поздравлять, совсем как сегодня Бернара, разве что стипендию ему не назначили, но так он и не зять казначея. И все же мажонок выглядит слишком радостным для того, чье умерщвление уже стоит в планах Альвендуа.