Келли Мур - Невиданное

Ужин был напряженным. Я видела, что родителей определенно не были в восторге от того, что я сравнила их с расистами. И, возможно, я была несправедлива. Они явно считали, что между мной и Джексоном происходит нечто большее, чем просто дружба, и наверное, они не считали бы это проблемой, если бы мы все еще находились в Сиэтле. Но здесь все было по-другому. Вероятно, они всего лишь старались меня защитить. Но я уже большая девочка. И мне не нужна была такая защита.

После ужина я пошла в задний коридор, ведущий в оранжерею. Мне нужно было отдохнуть от родителей, а также мне нужно было кое-что обдумать.

Мне нужно было поговорить с Джексоном.

Когда бы я ни посещала дом бабушки, если мне было одиноко или я была раздражительной, или мне было скучно, или просто было нужно с кем-нибудь поговорить, я всегда шла в оранжерею, и волшебным образом Джексон каждый раз был там, ждал меня. Я привыкла считать это, потому что мы были такими хорошими друзьями, что у нас появлялась своего рода связь. Но сейчас я поняла, это случалось, потому что Джексон каким-то образом заранее знал, что нужен мне, и великодушно соглашался появиться.

Просто еще один из бесконечных примеров его доброты, которую он годами проявлял ко мне.

Но этой ночью, когда я добралась до бассейна с золотыми рыбками, Джексона там не было. Я подумала, что появился кто-то, кому он нужен больше чем мне. Это немного задело меня.

Я присела на край бассейна и посмотрела на статую Фионы. На мгновение я увидела не Пандору, а красивую, плачущую молодую женщину с шестью кроваво-красными камешками на ее протянутой ладони. Персефона, вспомнила я. Потерянный ребенок.

Я почувствовала, как атмосфера изменилась, сместилась, и я услышала голоса позади себя. Я повернулась, и увидела идущую в мою сторону пожилую женщину, которая держала за руку маленькую девочку. Я поняла, что это Фиона и моя мама в детстве.

— Но она такая печальная, бабушка, — говорила девочка. — Почему ты не выбрала кого-нибудь веселее?

Фиона вспоминала.

— Это должно быть Пандора. Девушка, которая выпустила в мир все несчастья.

— Мне не нравятся истории, в которых обвиняют девушек. Мне также не нравится та история из Библии.

— Я тоже так считала раньше, Энни. Но потом я подумала, а что если мы должны быть благодарны Пандоре и Еве, вместо того, чтобы обвинять их? Что если они сделали именно то, чего от них хотел Бог — сделали собственный выбор? Принесли в упорядоченный мир перемены и удачу.

— Но мама всегда говорит, что я должна держать свои вещи в порядке. Разве порядок это плохо?

— Когда ты сама создаешь его для себя. Но не когда кто-то делает это за тебя. Поверь мне, дитя, я знаю это. Много людей годами старались заставить меня жить согласно их пониманию порядка.

— Но разве Ева не поступила плохо? — запротестовала моя мама. — Разве она не совершила Изначальный Грех?

Фиона улыбнулась.

— Нас заставили так думать древние патриархи: Мужчина мог бы жить в раю, если бы не плохой поступок Евы. А еще я думаю, — сказала она, переведя взгляд на Пандору, — что рай, это не тот дом, который тебе дали — это нечто, за что ты должна бороться. — Затем она посмотрела в мою сторону, как будто знала, что я сижу здесь и слушаю. — Делая выбор снова и снова. Понимаешь? — сказала она.

Я повернулась и взбежала по металлическим ступеням на второй этаж. Я не понимала. Я не верила. Я не хотела принимать в этом участие. И ни при каких обстоятельствах я не хотела становиться Пандорой моей спятившей прапрабабушки.

Я должна закончить наш разговор с Джексоном.

Я отправилась спать, думая об этом, и проснулась с теми же мыслями. Я решила найти его.

Я проделала все свои обычные действия с тепло-холодно и почувствовала тепло где-то поблизости. Я натянула какую-то верхнюю одежду и вышла на улицу, чтобы закончить поиски. Мои ощущения провели меня по дорожке к бабушкиным конюшням. Я сняла задвижку и вошла внутрь.

Внутри было темно — не та темнота, когда появляются тени, абсолютная темнота. Фонарь отбрасывал оранжевый свет на выбеленные стены центрального коридора. Я увидела мужчину верхом на лошади, абсолютно пьяного, которому младший по возрасту помогал спускаться, оба смеялись. На них была одежда из другого периода, другого столетия. Младший выглядел более утонченным, пуговицы были в военном стиле, одежда была отделана тесьмой.

Мужчина вывалился из седла, едва не увлекая за собой второго.

— Полегче, приятель, — пробурчал младший, пытаясь удержать старшего на ногах.

Подвыпивший мужчина соскользнул вниз по стене и развалился на соломе, разбросанной на камнях.

— Давай это сюда, — сказал он.

— Подожди, ответил младший, открывая дверцу стойла.

Мужчина на полу замахал рукой.

— Давай это…

— Я же сказал, подожди, — приказал младший. — Это животное хорошо послужило и заслуживает отдыха. — Он завел лошадь в стойло и вышел через минуту, держа в руках седло и уздечку.

— Боже, я хочу еще выпить, — сказал старший. — Я не хотел никого обидеть.

Младший передал ему фляжку.

— Что за счастливчик этот Добсон, — пробормотал он, нервно оглядываясь по сторонам, — ему принадлежит все это.

И тут я смогла рассмотреть его лицо. Красивое лицо, тонкая кость, чувственные губы, глаза одновременно и голубые и темные.

— Ужасный счастливчик, — согласился мужчина на полу.

— Но еще и чертовски гениальный. Говорят, что его корабли всегда возвращаются, даже если другие не смогли.

— Невероятный везунчик, — ухмыльнулся пьяница. — Каждое решение он принимает, подбрасывая монетку.

— Подбрасывая монетку? — переспросил младший, усаживаясь рядом. — Вот уж не думаю.

— Богом клянусь, — небрежно произнес другой. — Он называет ее… счастливой монеткой. Она всегда говорит ему правду. И так это и происходит.

— Его счастливая монетка, — задумчиво повторил младший, и улыбнулся. А у меня мелькнула глупая мысль, — Какие же у тебя большие зубы.

От прикосновения к моему плечу я подпрыгнула, но затем услышала голос Джексона.

— С тобой все в порядке, Сара?

Я посмотрела на него, слегка прищурившись от яркого солнечного света.

— Все хорошо.

— Тени? — предположил он.

Я кивнула, но не стала вдаваться в подробности.

— Пошли сюда, я здесь. — Он вошел в стойло и закончил разбрасывать свежую солому на полу. Я стояла в сторонке и наблюдала за его работой. — Мы можешь принести немного люцерны? — спросил он, указывая на что-то за моей спиной.

Я повернулась в ту сторону, захватила немного зелени, которую я там увидела и принесла ее в стойло. Он бросил ее в кормушку.

— Ты это делаешь каждый день? — спросила я. — Даже в праздники?

Он терпеливо улыбнулся.