Мария Вельская - Змеиная Академия. Щит наследника [litres]

В себя приходить было тяжело, раскалывалась голова, а во всем теле ощущалась ватная тяжесть. Глаза открылись с трудом, как будто на лицо положили латную перчатку. Серый камень потолка с едва заметными черными прожилками вызвал легкую гримасу. Ну конечно… Быстро они, однако, подсуетились. Киоран повернул голову, чтобы удостовериться, что он сейчас в истинной форме иршаса, да только пошевелиться не может. И не сможет – хвост был прикован обручами, покрытыми искрящимися рунами, к плите, на которой он лежал. Руки заведены назад и скованы над головой, а волосы обернуты искрящейся сеткой. Спеленали, как самого опасного преступника. Хорошо, что лица иршасов малоподвижны, а из-за особенности строения глаз почти невозможно понять, что они чувствуют. Внешне некромант остался невозмутимым, и только глубоко внутри сердце сковал ужас. Впрочем, иногда страх так велик, что переходит в безразличие, все окружающее воспринимается спокойно и равнодушно, как сквозь дымку. Ведь этого не может быть, только не с ним, точно не может, он не умрет…

Он не помнил, сколько времени провел так, то забываясь коротким сном, наполненным кошмарами, то снова приходя в себя. Сначала он пытался звать, но никто не откликался. Кормить его не было нужды, все нужные вещества поступали в тело через специальные прикрепленные к нему трубки. Учитывая особенности тела иршасов, в туалетных комнатах, как таковых, нужды не было, но от этого он чувствовал себя не менее мерзко. Слишком грязным, слишком униженным и растоптанным. Даже если бы захотел, он не мог бы ни сопротивляться, ни колдовать, теперь даже кричать не мог. На десятую попытку вызвать таким образом хоть кого-то, даже палача, появился полуседой иршас с поблекшей чешуей – видимо, место было не самое благоприятное для работы, – и, все так же не говоря ни слова, вставил в рот распорку, не дающую кричать, а только тихо шипеть, сгорая от стыда от неслыханного унижения.

Ненависть – вот единственное чувство, что владело им спустя бесконечность одиночества. Она давала силы не сойти с ума от отчаяния. Проваливаясь в очередную черную бездну сна, он все чаще начал разговаривать с окружающей его темнотой, чувствуя, как оттуда следят чьи-то внимательные холодные глаза – или он уже свихнулся, и это только казалось? Впрочем, это было не важно. Это стылое чувство обреченности казалось знакомым, а темнота – родным убежищем. Словно все это уже было когда-то. И отчаяние, и боль, и… смерть. Он не сдался, нет, но ждал ее почти с облегчением.

«Знаешь, я только об одном жалею. – Кио усмехнулся, скаля клыки и свертывая хвост кольцом – здесь, во тьме, он был совершенно свободен. – Жалею, что Рин-э обо всем этом подумает. Ей и так тяжело приходится, карри Илшиарден не может сейчас ей помочь, а Лэи сама вынуждена быть настороже. После того как она сбежала в лес и вызвала повелителя фэйри, знатный скандал разгорелся – в узких, конечно, кругах. Только обвинить ее даже и не в чем. Да, покинула самовольно академию, но опять-таки по уставу отлучиться к родственнику она имеет право, а повелитель фэйри теперь ее отец. Как же дан Палач и наследник бесновались… – улыбнулся слабо в ответ на смешок темноты. – Я бы хотел сказать сестренке, как сильно она мне дорога, хотел бы предупредить. Мы всегда думаем, что у нас много времени, а потом вдруг его больше не остается, да? Должно быть, тебе смешно меня слушать, но я бы многое отдал, чтобы все изменить.

– Правда? – Холодный, едва слышный шепот разнесся в пустоте неожиданно громким эхом, заставляя вздрогнуть и взвиться вверх, скаля клыки.

– Ты мне не скалься, не напугаешь, перерожденный! Ответь, ты готов заплатить цену за то, чтобы восторжествовала справедливость ? – Последнее слово словно подчеркнули интонацией. – Ведь ты знаешь уже свой приговор.

– Понимаю, тан…

Смешок. Невидимое касание – будто ветер гладит по лицу, скользя по волосам.

– Клянусь сутью божественной, что не потребую от тебя ничего, противоречащего твоим принципам.

Весомая клятва. Странный разговор. Проклятая надежда!

– Так вы…

– Нет! Прямого вмешательства не будет, – чуть мягче, – это не в моих силах, но тебе не стоит волноваться.

– Что вы имели в виду?.. – Сотканная из тьмы перчатка легонько коснулась хвоста, щекоча.

– Тебе это вовсе не нужно знать, змееныш. Неведение для тебя – благо.

Ответ ничем не хуже прочих. Снова игры, снова недомолвки. Как же это надоело!

– Еще узнаешь и успеешь пожалеть, глупый.

Он раскинулся, невольно подставляя чувствительную чешую под умелые руки, надраивающие ее до блеска, и блаженно шипел, прикрыв глаза. Хорошш-шо… спокойно…

Маг смерти расслабился, чувствуя, как очищается душа от грязи унижений. Он начал проваливаться в сон, понимая, что его мягко заставляют замолчать, но все же не удержался от последнего вопроса.

– Кого же мне благодарить?

– Сестру справедливости! – Звонкий хохот осыпался клочьями тьмы, накрывая сознание блаженной пеленой.

На допрос Киоран явился полностью умиротворенным. Неясно, какое воздействие применила древняя богиня, но он очнулся совершенно здоровым, полным сил, спокойствия и здоровой уверенности в завтрашнем дне. Да, долго это состояние не продлилось – ведь по-прежнему он был скован, лишен магии и беспомощен, но страх уже не застилал разум, хотя, увы, наяву можно было только мечтать о тех чувствах, что он испытывал во сне. Хвост освободили, позволив надеть широкий традиционный пояс на талию, но руки остались скованными, а вместо распорки между зубами на шее защелкнули противно леденящий ошейник. Будто не змей, а пес. Интересно, к кому же его поведут?

Конвоиры – два серебристо-серых иршаса с золотыми полосами по хребту и нашивками-браслетами стражи – с ним не разговаривали. Обвиненный в государственной измене (не меньше, судя по тому, как его упаковали), переставал существовать для обывателей. Пустое место. Ничтожество. Цыц, тоска! Лапы прочь, отчаяние!

Полупустая комната. Высокий столб напротив стола с двумя горизонтальными перекладинами, куда приковывают руки и закрепляют цепочку так, что невозможно пошевелить головой. В реальности его чешуя грязная и тусклая, нет былого глубокого, иссиня-черного оттенка, а золотые полосы на груди побледнели. Волосы под сеткой зверски чесались. Вот сейчас как напустит им блох! Но юмор и напускная храбрость помогли мало, когда он увидел обвинителя. Высокий, огромный иршас с покрытым вздувшимися шрамами лицом и холодными, мертвенно-синими глазами. Идаршасс дан Аранаш, генерал-майор, начальник отдела специальных расследований, личный вассал императора. Это дело не отдали ал-шаэ. Внутри все заледенело от презрительного взгляда одного из лучших умов империи.