Мария Вельская - Змеиная Академия. Щит наследника [litres]

Рин не слышала, что тихо шипел Кио, оставшись за пределами беседки, но уловила печальные отголоски песни трав. Лэи все поняла и почувствовала, ее дорогая сестра и душа. Шелестел в кронах ветер, шептали цветы, склоняясь к земле, дрожали литаврами листья. Было ли им так же больно?

– Возвращайся, сын змеиного бога, забытый и преданный, утративший чувства и разум. Возвращайся, потому что тебя есть кому ждать, есть ради кого жить. Кровью твоей и силой своей призываю тебя, услышь меня! Пусть судьба сама сведет нас…

Грохот. Отблески кровавого зарева в небе. Переплетенные руки друзей. И истошно пульсирующий амулет связи. Рин поспешно выползла из беседки, чуть в сторонку, впрочем, стараясь не высовываться и перемещаться как настоящая змея.

– Рин-э! – Голос Нильяра был каким-то надломленным. Снова промелькнули живые яркие чувства. – Немедленно идите в деканат, найдите любого стража академии и вызовите Айнирё.

Воздух перестал казаться пряным, застревая в легких. Она подозревала, но…

– Что случилось, Яр? – сама не заметила, как впервые осмелилась назвать его придуманным кратким именем, но казалось, наследник этого даже не заметил.

Его голос снова звучал спокойно и сосредоточенно, только шипение пробирало до костей.

– То, чего мы и ожидали. Восстание в столице и основных городах империи. Заговорщики неплохо подготовились. Академия скоро будет осаждена, без сомнения, связь работает последние иторы, и потому, Рин-э, я приказываю, не смей покидать академию. Это самое безопасное место, особенно ваш, особый корпус. К твоим друзьям это также относится. Не смей никому верить, кроме Айнирё – даже если мать родная придет к воротам.

Горькая улыбка сама собой тронула губы.

– Особенно если она придет, – тихо подтвердила чужие подозрения.

– Значит, сама поняла? Береги себя, Рин-э. Береги для меня. Ты еще не в том состоянии, чтобы рваться в открытую схватку, змейка…

Амулет затрещал, зашипел и позорно сдох. Связь заглушили.

Тихое «и ты» Рин уже произносила в пустоту. Худшие видения сбылись, началась война. Прямо здесь, рядом, за стеной. Мысль обожгла, заставив задрожать и резко прийти в чувство. Кио и Лэи стояли рядом, смотрели хмуро, но понимающе. Киоран выдавил из себя нехотя под перекрестьем взглядов:

– Нет смысла начинать сейчас рассказ. Просто после очередного покушения на мою жизнь в детстве я стал как будто кое-что вспоминать. Словно из другой жизни, где я был младше, чем сейчас, но у меня были любящие отец и мать. Я не помню, как умер тот ребенок, не знаю, переродилась ли так моя душа, но после этого я стал чувствовать окружающих куда лучше. Я понял, что на руках советника слишком много крови, что его злоба и жажда власти перекрывают все вокруг, и нет практически никого, к кому бы он испытывал хоть какие-то теплые чувства. Но это все не так важно. Вам не кажется, – молодой иршас приподнялся на хвосте, взволнованно качнувшись, – что нам стоит поспешить?

Только вот отправились они совсем не туда, куда приказал наследник. Нет, за эти несколько слов, за «береги себя» она бы душу отдала и выполнила любой приказ. Но безопасность других была превыше всего. Слишком уж странно вел себя Тарой с дружками.

Что ж, она оказалась права, к своему великому сожалению. Атаковать пришлось сразу; признаться, тело среагировало быстрее, чем она сама поняла, что делает. Натаскивали их хорошо. Вот из горла вырывается дикое шипение, когда Рин видит, как трое подлецов подкладывают под небольшой пролом магические бомбы – распакованные свертки. И как только добыли, как пронесли? Конечно, им надо успеть убраться из зоны поражения самим, потому и медлят. Вот один остается – два разворачиваются.

– Дрянь!

Их лица вдруг искажаются до неузнаваемости, тела изламываются, выгибаясь в немыслимо-тошнотворных позах. Рядом ругается заковыристо фэйри, сбросив полностью человеческую личину. Красавица с острыми ушками превращается в зеленую гибкую деву, чей стан обвивают лианы, а длинные когти, почти в локоть длиной, разрезают воздух. Полный острых клыков рот подменыша раскрывается в беззвучном крике ярости и ненависти. Фэйри ненавидят чистый первозданный хаос, слишком близко он к ним, к их природе. Слишком легко забыться и шагнуть за предел, упиваясь силой и вседозволенностью, а потом сорваться в безумие. Тела тех, кто еще недавно был иршасами, поднимаются, дергаясь, как марионетки. Сквозь них прорастают нити гнили, выступая уродливыми наростами.

Рин бы с радостью ушла в спасительное объятие обморока, да только прятаться здесь некуда.

– Мой тот, что остался у стены, – звенит голос Лэйрилин. Окрасившиеся зеленью волосы вьются и льнут змеями.

– Мой правый, – усмехается Киоран. В ладонях некроманта уже танцуют две черные плети, окруженные зеленоватыми огоньками. – Рин, остался последний. Не бей убогого слишком сильно, у него и так мозги плесенью проросли! – Смешок. Но глаза мага смерти серьезные, холодные.

Рин прикрывает глаза, вновь призывая дар. Чешуя темнеет, заставляя тихо зашипеть, дернувшись; тепло исчезает под натиском леденящего холода. Это не иршасы и не живые существа. Это монстры. Плакать она будет позже, когда они останутся в живых, когда она вернется к Нильяру и все закончится.

– Суд мой да будет скор и справедлив! Веди меня, тан Ши, свою жрицу, – шепчут губы посвящение. Ладонь сжимает проявившийся фамильный клинок.

Ничто больше не имеет значения, кроме победы. Если стену разрушат, погибнут многие. Они просто не успеют сейчас никого позвать, а связь заглушена, на то и расчет. Дыхание замедлилось – транс помогал настроиться на бой. Все мысли пробежали в голове за долю мгновения, а руки уже плели атакующий узор. Кажется, кое-что избранник забыл сообщить. Например, о том, что среди мятежников оказался хаосит, похоже, что чистокровный и способный заражать своим хаосом других.

Противник просто смешон – медленный, неповоротливый увалень. Но почему он не падает от удара? Почему не течет чужая кровь? Удар, поворот, скольжение, дикий крик и шипение где-то на периферии. Бок обжигает боль, но дар холодит и успокаивает, не давая выпасть из транса. Она окутывает им клинок, глядя в пустые, мертвые глаза предателя. Падали такая же смерть! Оплетенный силой справедливости клинок входит в тело, как в масло. Разворот. Вытащить…

И содрогаться в мучительных спазмах тошноты, видя, как рассыпается в прах повергнутое тело.

Ее крепко обнимают за плечи, заставляя уткнуться носом в пропахшую кровью и потом тунику. Она не плачет, нет – тело просто содрогается в беззвучном крике. Может, потому, что в прошлый раз все было как в тумане, а сейчас она убивала осознанно?

– Все хорошо, малышка…