Мария Вельская - Змеиная Академия. Щит наследника [litres]

– Ты звал, золотой змей, и я пришел отдать старый долг, – звенит, переливаясь, голос. Растекаются алые косы-змейки по груди, щурятся кошачьи глаза повелителя фэйри.

– Ты один? Ш-шссс… – Иршас резко поднимается с трона и скользит вперед, едва поводя мощным хвостом.

Оскал, в котором блестят острые зубы. Злой блеск в глазах.

– Меня и одного вам хватит. Мои дети в городе давно готовы.

– Что ж, благодарю. – Ответная усмешка и чуть склоненная в знак уважения голова. – Не чаял, что придеш-шшь, лесной бог.

– У меня здесь есть и личные интересы. – Тоска в глубине бездонных глаз.

Шелларион видел совсем недавно эти «интересы» в компании своего сына, а еще один «интерес» находился в академии с дочерью Судьи. Интересы в двойном экземпляре устроили засаду упрямому, как настоящий осел, а не змей, Илшиардену. Следовало тому соглашаться раньше – с богами, как и с магией безумия, не играют. Впрочем, здесь император был почти спокоен. Древний не такой идиот, чтобы уничтожить потенциальное сокровище для своей силы и влияния, пусть даже такое непокорное. В том-то и смысл. Что интересного в бездушных куклах, повинующихся одному слову?

– Они в порядке. Ты ведь сам отказался.

– Не время об этом. Нам надо обезвредить источник хаоса и твоего советника. Сможешь, император? – Фэйри спросил без насмешки, смотря серьезно и задумчиво блестящими мшистыми глазами.

– Смогу, – горько, – ты же не думаешь, что я настолько слеп, как полагают многие? Я знаю почти все, что мне нужно знать, хотя действительно обманывался слишком долго. Но тебе не кажется, Ис, что лучше начать с моей дражайшей супруги? – Хоть и не хочется, а надо. Не то чтобы на эту мерзавку у него хвост не поднялся, но все же, все же…

Ответ удивил и встревожил сильнее, чем хотелось бы.

– Нет. Ее судьба уже определена, и не тобой. Эта иршасса была обречена в тот момент, когда переступила через все кровные клятвы и пошла на обман. Ты ведь знаешь, что она не твоя истинная пара, но приворот все-таки подействовал и действует до сих пор, хоть и слабо. Ничего, сейчас уйдут и остатки.

– Вот как…

Приворот лучше всего спадает с гибелью приворожившего. Да, жестоко, но заслуженно. И камень с души свалился, хоть и не признается сам – не ему выносить приговор. А кому?

– Скоро узнаешь, увидишь. И боль потери сотрется счастьем приобретения.

– Снова загадками говориш-шь! – Иршас недовольно зашипел, чуть шевеля когтями – плел собственный портал. На этих этажах остаются те, кто не может себя защитить, и сюда открытой дороги никому более не будет.

– Они все имеют разгадки.

– Конечно. И это особенно радует в тот миг, когда тебя будут убивать, – насмешливое шипение в ответ, сменившееся холодным приказом: – Пора!

Через мгновение, кроме оставленных на дежурстве стражей, в зале больше никого не было, да и сам дворец значительно опустел. Убийцы, шедшие по следу императора, попались в грамотно расставленные ловушки, найдя свою смерть. Все заговорщики на территории воздушных островов были обезврежены быстро и тихо, без малейшего шума и суеты. Вот только это уже не могло остановить ожесточенную схватку внизу. Судьба империи решалась на улицах охваченного огнем города.

Город горел. Разбитые витрины, улицы, обычно шумные, веселые, были пусты, словно вымерли навеки. Мусор, мертвые тела, развороченные доски, вспучившаяся от магических схваток мостовая. Страшно. Безумно. Отвратительно. Рин прикрыла глаза, морщась. Они ушли из академии, но не сказать чтобы совесть от этого поступка совсем не мучила. Так было надо, она ощущала это совершенно точно. Будет ли это оправданием для Нильяра? Как он сам, где?

По поводу отца она вопросами не задавалась, инициацию божественного аватара жрице трудно не почувствовать. Бедный отец… Смог ли он пережить это унижение, понять, что сейчас это единственное, что спасло его рассудок и душу? Как-то сложатся его отношения с ал-шаэ теперь… Кио дернул за рукав, отвлекая от тяжелых мыслей, и молча указал направо, в небольшой переулок, могущий вывести к главной площади окольными путями. Рука нащупала фамильный клинок на поясе. Его присутствие успокаивает, как и струящийся вокруг облаком дар. Смысла скрывать свою силу Рин не видела, кому надо – почуют все равно, а остальные и не поймут, что видят. Они приняли человеческий облик, все трое, сейчас так было проще и вводило противников в заблуждение хотя бы на время.

В груди все оледенело еще после первой схватки в академии. Хорошо, что друзья не бросили, поддержали ее безумство, простимулированное настоятельной просьбой божественного Эскайра. «Ты должна найти того, кто мне нужен, змейка, и скорее. Время уходит!» – безапелляционно заявил бог, пообещав, что для них все сложится удачно. Вот только насколько? Невольно ускорила шаг; в голове царила пустота. Окрасившиеся в багряно-алый цвет ритуальные одежды жрицы развевались от быстрой ходьбы, переросшей в бег. На алом не видно крови. Если жрецы одеваются в алое – значит, мир готов утонуть в безумстве карающих клинков.

Тихий шорох не стал неожиданностью. Киоран тут же ощетинился странными бледно-зелеными огоньками, пляшущими вокруг жадным голодным облаком, а Лэи задумчиво облизнула длинные когти, сверкая светящимися глазами так, что напугала бы сейчас самого отъявленного маньяка. Рин замерла, слушая, что шептал мир вокруг, стиснула зубы, ощущая его стоны от заклятий и шрамы от чужих смертей. И ощутила совсем рядом – буквально над ними – две знакомые до боли ауры, искореженные виной и затаенной болью. Подняла руку, останавливая друзей.

– Не надо, это свои!

– Кто…

Киоран не успел договорить – сверху спрыгнули, цепляясь хвостами за трубы, а когтями за стены, близнецы-каэрхи. Как они изменились с последней встречи! Нет знакомых нахальных искорок в глазах, нет бравады, и выгорело тепло. Только пепел их клятв и надежд на лучшее. Присмотрелась – да, с ошейниками покорности надежды и впрямь немного, но они живы, а это главное. Пока жив, все еще можно изменить. Значит, Яр их выпросил, послушал все-таки ее. Приятно.

Рин не колебалась ни минуты, не дала никому вставить и слова – поклонилась, приложив руку к сердцу, а затем ко лбу, в ритуальном жесте прощения.

– Все, что было, забудем. За все свои проступки вы и так сполна заплатили, пусть и совершили их не по собственной воле. Я на вас зла не держу, а вот дружбу нашу помню. И Кио с Лэи, – заметила с нажимом, глядя на друзей, – тоже. Не по доброте душевной, а потому, что я вас ощущаю и читаю. И ваша искренность и признание вины делает вам честь.