Мария Вельская - Змеиная Академия. Щит наследника [litres]

Лэи молча садится рядом, снова принимая образ милой девушки с зелеными глазами. Как бы то ни было, они вместе.

Тишина. Только мерно капает вода где-то рядом, совсем близко. Кружится, раскалываясь, голова. Как он здесь оказался? Илшиарден медленно приоткрыл глаза, вернее, попытался, словно два полновесных щитка на них навесили. Тело не слушалось; хуже того, оно почти не ощущалось, а мысли текли непривычно вяло. Не было ни паники, ни беспокойства, только вялое отупение и равнодушие. Слишком страшное. Слишком неестественное. Как же…

Алые волосы, горящие на солнце. Солнечная улыбка и тревога в темнеющих глазах. «Отец!» Кровь быстрее пробежала по венам, впрыскивая дозу адреналина, голова отозвалась новой вспышкой боли, но он вспомнил то, что желал забыть.

…Этот вечер был обычный, как и тысяча до того, только текучка сменилась более важными проблемами: теперь маньяк-убийца уступил место хаоситу. Нет, и первого искали, но вот второй… Эта проблема уже угрожала самим устоям империи. И никак не вырваться домой, в карриарш, где ждет его подруга и невеста. Хотя в последнее время Илшиарден все чаще ловил себя на дикой мысли, что когда он вдали от нее, то часто о ней забывает, а когда рядом, то будто одержим и готов целовать землю у ног прекрасной Анайлисы, а в голове туман. Илшиарден не был идиотом. Страсть могла затуманить рассудок, он мог обманываться долго, но не вечно. Он и любил, и чувствовал свою дочь, но вот с Анайлисой… Что-то здесь было не так, и от этого сердце иршаса болезненно сжималось, заставляя его скрипеть клыками.

Илшиарден отложил очередной отчет в сторону, потирая виски. Вместо своей прямой обязанности он был вынужден заниматься поиском заговорщиков. Что ж, дар направлял, подсказывал – и за это брал непомерную плату, в отличие от Рин, его ведь не защищал бог. При мысли о настойчивости древнего Судья тихо зашипел под нос, свивая хвост кольцами. Давление он ненавидел – слишком велик и так был его долг перед страной, не много ли он уже отдал, раздавая себя, не оставляя для себя ни капли? Нельзя, надо гнать прочь подобные мысли, они мешают контролю над даром. Как-то справится с этим Дейирин? Такая ноша для женщины, такая немыслимая ответственность для хрупкой дочери, для будущей императрицы.

– Ты совсем вымотал себя, Илш, – негромкий напевный голос почти вводит в транс. В кабинете пахнет грозой, ветром и травами.

Только от одного существа, кроме сумасшедшего фэйри, так пахло. От второй ненормальной. Уголки губ невольно дернулись, обнажая ядовитые клыки.

– Я вижу, как ты рад меня видеть.

Вошедшая присела бесцеремонно на край стола, тряхнув волосами. Косы расплелись вмиг, рассыпаясь, расползаясь лианами цвета весенней травы. Лукаво блеснули большие блестящие глаза, прикрываясь ресницами. Качнулась призывно грудь в глубоком вырезе слишком откровенного полуохотничьего костюма. Инстанши, сестра изгнанника, была великолепна, как и всегда. И не отказывалась от своей безумной идеи его завоевать.

– У меня много дел-с-с, – прошипел раздраженно, щелкнув кончиком хвоста по тянущейся к нему руке.

– Все такой же недотрога. – Хрустальный смех, от которого что-то екает в груди, вдруг резко обрывается. Женщина сбрасывает маску роковой соблазнительницы и смотрит тревожно и внимательно на его шею. – Снова воспаление? Илш, но…

– Хватит! – злое и резкое. Ее обиженно прикушенная губа и уже нескрываемая тревога в глазах.

– Ты прав, мой друг. Действительно, хватит. – Голос Нильяра за спиной оказывается полной неожиданностью. Откуда он здесь? Как быстро он появился?

Он не успевает сказать ни слова, когда понимает, что не может двинуться. Тело онемело, не подчиняясь приказам. Он попытался дернуться, обернуться, чувствуя, как холодеет от непонимания и обиды сердце, когда видит склонившегося над собой кровного брата. Нильяр поддерживает, не давая упасть, и осторожно укладывает на пол, но лицо его словно пустая маска. Словно он сам себя проклял и обрек на бесчувствие. И это страшнее всего, ведь обычно он всегда мог уловить чувства своего господина.

– Вы уверены, что мы правильно действуем, мой ал-шаэ? – Казалось, что голос беззаботной и язвительной фэйри сейчас дрожит.

Что они задумали? Сжало горло. Глаза застилает ярость, хочется взвиться, ударить, причинить не меньшую боль предателям! Он уже едва ли сознает, что происходит и зачем, только скалится бездумно, вырываясь из пут. Как сквозь туман доносятся голоса:

– Нет, я был прав. Ошейник лишь частично блокирует чужую силу, что попала в него, проклятие влияет на разум, смешавшись с чужими чарами, – мои худшие опасения сбылись. Если бы он принял защиту древнего… надеюсь, еще не поздно.

Его голова лежит на чьих-то коленях. Внутри все кипит от ярости, но внешне он словно труп. Даже ресницы не дрогнули.

– Он поможет? – Снова пауза. Тяжелое дыхание за спиной.

Кажется, с него стащили одежду.

– Рисуй круг, Инстанши Ръятэ, а рассуждения о моральном аспекте наших поступков оставь мне, – ледяной голос наследника. – Пора отдать наконец Эскайру тан Ши его желанную жертву. – И тихий шепот, настолько незаметный, что, видимо, чудится. – Надеюсь, ты сможешь когда-нибудь меня простить, брат мой. А нет… Что ж, главное, чтоб ты жил.

Дальше все смешивается: гул магии, леденящий холод чужой силы и жар ошейника, что сталкиваются в нем; ледяные объятия, жалящие каждую рию, боль и темнота…

Из горла вырвался слабый стон. Ощущения, хоть и частично, возвращались. Он был в человеческом облике, по-прежнему обнаженный и обездвиженный, только голова была кристально чистой и ясной, несмотря на общую вялость и смертельную усталость, придавливающую грузом. Шею предупреждающе обожгло, но на этот раз пелена безумия не захлестнула, только холод еще сильнее сковал тело, вырывая стон.

Мысли снова путались и сбивались. Уже много лет… много лет он не испытывал такую сумасшедшую гамму эмоций. Боль, страх, гнев, отчаяние, накатывающий ужас, тоска – все смешалось в гремучую смесь, лишая возможности нормально мыслить.

– Ты жалок и смешон, Илшиарден! – Холод добирается до сердца, сжимая его в своих тисках, он по-прежнему ничего не видит, только уши чуть дергаются, улавливая звук чьих-то шагов.

Впрочем, этот голос он бы узнал из тысячи других. И эту силу, не дающую вздохнуть. Упрек резанул по сердцу сильнее, чем он хотел бы. Иршас ненавидел это ощущение беспомощности. На лоб легла чужая ладонь, словно накладывая клеймо.

– Ну почему – словно? – Карриарш будто увидел наяву чужую злую усмешку.