Делия Росси - Сиделка

— Может, вы расскажете все с самого начала? С того дня, когда вас с лордом Каллеманом ранили?

Горн посмотрел на меня сквозь сигаретный дым и задумчиво спросил:

— Кэтрин, ты всегда такая любопытная?

— Это не любопытство, милорд.

— Да? А что тогда?

— Здравый смысл. Предпочитаю знать, что происходит вокруг, чтобы уметь защитить себя и своих близких.

— Ты же сирота?

— Но это не значит, что у меня никого нет.

— Выходит, Снорг добился своего? Ты действительно собралась за него замуж?

Граф слегка подался вперед. Голос его звучал холодно, почти равнодушно, но взгляд прожигал. В нем бесновалась чернота. Она все шире затапливала радужку, пугая и вызывая безотчетный ужас.

Рес! Ох, и любит же сиятельство жути нагнать…

— Даже если и так, милорд, вас это никак не касается, — упрямо вздернув подбородок, ответила я.

— Неужели? — с иронией спросил Горн. Он стряхнул пепел в стеклянную пепельницу и усмехнулся. — Не забывай, Снорг — мой подчиненный. И именно от меня зависит, разрешить ваш брак или нет.

Граф замолчал, продолжая буравить меня взглядом.

Я тоже молчала. Рес! Проклятый Горн… Чего ему неймется? Неужели нельзя попытаться вести себя так, словно между нами никогда ничего не было? Хотя так ведь и есть. Ничего и не было. А эмоции… Их к делу не пришьешь, как любит повторять Карел Ручка.

— Ладно, — неожиданно миролюбиво произнес граф. — Ты хотела знать, что произошло… — Он на секунду замолчал и спросил: — Ты когда-нибудь слышала о другом мире?

Вопрос удивил. Неужели Горн считает, что тут замешаны иномиряне?

— Да, мне доводилось слышать о других мирах, — осторожно ответила я. Рес! Возможно, не только слышать, но и видеть один из них!

— И что именно?

— То, что там живут порождения Хаоса. И то, что нужно тут же докладывать в Департамент, если вдруг обнаружишь пришельца. Погодите, вы хотите сказать…

Я недоговорила.

— Да, — коротко кивнул Горн. — Мы подозреваем, что эри сумели прорваться через грань, разделяющую наши миры.

— Но что им здесь нужно? Почему они на вас напали?

— Это мы и пытаемся выяснить.

Граф замолчал. Его красивое лицо закаменело.

Я обдумывала услышанное. Если это иномирцы… В памяти неожиданно всплыл тот день, когда Папаша Дюк отвел меня к теру Гердину. Старый гном тогда долго расспрашивал меня о том, что я помню, и пытался считать мои воспоминания, а когда выяснилось, что у меня их нет, покачал головой и сказал, что ничем не может мне помочь. Но я слышала, как, прощаясь, он тихо предупредил огра, что я могу оказаться эри — иномирянкой. Папаша Дюк отрицательно покачал головой, правда, крепко задумался и всю обратную дорогу молчал, лишь время от времени бросая на меня встревоженные взгляды. В его зеленых, как крыжовник, глазах светилась грусть. Два дня огр ничего не говорил, а на третий снова отвел меня к теру Гердину, о чем-то долго шушукался с ним, и в результате гном провел ритуал, при помощи которого передал мне все необходимые знания о мире Дартштейна. Правда, помимо этого в моей голове оказалось и много других сведений, в том числе и из медицинских познаний тера, причем кое-какие из этих знаний относились к условно разрешенным, а некоторые — и вовсе к запрещенным.

Собственно, это и определило мою дальнейшую судьбу. Я осталась жить у гнома, поступила на курсы, закончила их с отличием и получила вожделенный диплом и лицензию. Почему тер Гердин пошел на это? Почему не донес в Департамент или в префектуру? Скорее всего потому, что сам был отступником, предавшим родину и променявшим веру отцов на возможность заниматься любимым делом.

— О чем ты думаешь?

Голос Горна звучал хрипло.

Я подняла глаза и наткнулась на изучающий взгляд.

— Да так, пытаюсь понять, почему эти твари охотятся именно на вас. Интересно, чем вы им так насолили?

Мне не хотелось признаваться в том, что думала я о собственном темном прошлом. Если я действительно эри, то Горн — последний, кто должен об этом знать.

В Дартштейне пришельцев ненавидели и боялись. Ими пугали детей. Приписывали самые страшные преступления и пересказывали леденящие душу легенды. И это неудивительно.

В давние времена, когда грань между мирами была тоньше, эри часто появлялись в Дартштейне и причинили немало бед жителям королевства, пока однажды самые сильные волшебники королевства не собрались вместе и не провели ритуал, укрепивший грань миров. Иномирцы перестали досаждать Дартштейну, но дарты помнили о прошлом и готовы были уничтожить любого, в ком подозревали эри.

— Как только поймаю, обязательно выясню, — ответил на мой вопрос Горн. Он резко стряхнул пепел и тут же скривился от боли. — Каратен ураз! — слетело с его губ.

— Покажите.

Я встала и подошла к своему бывшему пациенту.

— Ерунда, — поморщился граф. — Обычная царапина.

— Будь это обычная царапина, вы бы так не морщились, — хмыкнула в ответ. — Показывайте.

Горн нехотя снял форменный китель, закатал рукав рубашки и протянул мне правую руку. На предплечье алел длинный глубокий порез.

Я только головой покачала. Ну как так можно? Никакого чувства самосохранения. Подойдя к шкафу, открыла его и быстро оглядела содержимое одной из полок. Есть! Достав бутылку с апесом и бинты, обработала рану и принялась накладывать повязку.

Белые слои плотно ложились на смуглую кожу, я чувствовала на своей щеке теплое дыхание графа, остро, как никогда, ощущала его близкое присутствие и с трудом заставляла себя держаться спокойно и невозмутимо. «Все в порядке. Обычная реакция здоровой женщины, у которой давно не было мужчины, — убеждала я себя. — Ничего необычного в этом нет».

— Кейт.

Тихий шепот прошелся по оголенным нервам, будоража кровь. Пальцы дрогнули, бинт лег криво. Рес! Вот тебе и нормальная реакция! Кого я пытаюсь обмануть? С самого первого дня, с самого первого мгновения я понимала, что ничего нормального между нами не выйдет, и этот мужчина либо вернет меня к жизни, либо окончательно ее уничтожит. Но и в том, и в другом случае это будет больно.

Я беззвучно выругалась. Нельзя поддаваться. Нельзя позволять себе чувствовать то, что я чувствую. Это ни к чему хорошему не приведет, а только еще больше запутает мою жизнь. «Держись подальше от магов, Кейт, — всплыло в памяти предупреждение жрицы. — Иначе потеряешь себя». Рес… Умом я все понимала, но что делать с непослушным сердцем?

Граф сидел неподвижно, но мне казалось, что он легко касается моего лица, шеи, волос. Его взгляд ласкал, уговаривал, обещал… И тут же загорался холодным жестким блеском — страшным и притягательным одновременно. Он словно бы напоминал, что передо мной вовсе не человек, а настоящий матерый хищник, для которого моя жизнь — ничто.