Венди Хиггинс - Сладкая опасность

— Почему ты не садишься? — спросила я.

Вместо ответа Зания грациозным движением открыла деревянный шкафчик — внутри обнаружился бар, — налила себе стопку чего-то темно-янтарного и выпила, не выпуская из рук ножа, блеснувшего в опасной близости от ее глаза. Затем она налила еще одну стопку и вопросительно взглянула на меня.

— Хочешь?

Она еще спрашивает! В таком напряженном состоянии мне ничего не стоило сорваться. Я переждала два удара сердца.

— Н-н-нет, спасибо.

— Нет?

Всего одну! Как быть? Я понимала, что пить нельзя, но безумно этого хотела. Почувствовав мои колебания, Зания чуть пригубила вторую стопку.

— Хорошо, — прошептала я. — Может быть…

Вдруг Зания выпрямилась, и ее взгляд устремился куда-то вдаль.

— Он свистел. Зачем? Это сигнал? Кому?

— Кто? Коп? — У меня опустились плечи. Похоже, из всех испов лишь я одна не пользовалась усиленным слухом постоянно. — Это он мне. Чтобы я не пила.

Тугой узел внутри меня чуть ослаб. Коп не стал бы свистеть без причины. Если он считает, что мне не стоит пить, лучше послушаться. Две девушки со слабостью к спиртному и бутылка — не самое безопасное сочетание. А у меня важное дело, и время ограничено.

По изумленному лицу Зании было ясно, что она представляла себе нечто совсем иное.

— Он приказывает не пить? И ты подчиняешься? Почему?

— Нет, не так, — я тяжело сглотнула. — Ничего не приказывает, просто оберегает. Он знает… мы оба знаем, что со мной бывает, если я теряю осторожность.

Зания шумно выдохнула, налила еще стопку и уселась напротив меня, положив нож к себе на колени. Мы смотрели друг на друга через всю комнату.

— Я тебя помню, — сказала она. — И ангелов. Я тогда думала, что это меня собираются убить.

— А мне, — призналась я, — казалось, что форум собрали из-за меня.

Интересно, все ли исполинки той ночью боялись за себя и почувствовали облегчение, когда вызвали Герлинду?

— Тебе нельзя было тогда выскакивать.

Да, мне об этом говорили. Я тихонько вздохнула.

— Давай о другом. Можно задать тебе личный вопрос о твоем грехе и о том, как он проявляется? То есть… ты чувствуешь ненависть к людям вообще?

Она так приподняла одну бровь, что я беспокойно заерзала на своей подушке.

— Я, — глаза у нее распахнулись, — презираю мужчин. — Откровенно рассказывая о своем грехе, она перекатывала на ладони нож, и я то и дело вздрагивала, вспоминая Каидана, у которого была такая же привычка. — Мужчины — глупые тщеславные эгоисты. Все до единого. Мне нравится, когда они дерутся, когда калечат друг друга. Пусть бы они все друг друга перебили.

Зания вытерла рот и посмотрела на меня. Еще раз тяжело сглотнув, я прочистила горло.

— Ты знакома с моим отцом, Белиалом?

— С ним самим — нет, а с его грехом — да. — Она подняла стопку и сделала маленький глоточек. — Ты легко отказалась от выпивки, когда я предложила. Как тебе удалось?

— Вовсе не легко. — В самом деле, к тому моменту, как Коп просвистел, я уже почти успела уговорить себя, что не выпить одну-единственную стопку будет невежливо. Одну-единственную — это и был тот крючок, на который я раз за разом попадалась, потому что так и не научилась вовремя останавливаться. — А с наркотиками еще тяжелее. Но дело в том, что отец не заставляет меня работать по-настоящему, по большей части я только делаю вид. Поэтому мне проще. Не приходится бороться с зависимостью.

Ее рука замерла на полдороге, а лицо приняло изумленное и недоверчивое выражение.

— Мое положение совсем не такое, как у других исполинов, Зания. И я надеюсь, что при нашей жизни все испы получат право не работать на повелителей.

— Невозможно. — Она произнесла это хриплым шепотом.

Я улыбнулась — все возможно.

Мы проговорили три часа, но Зания так и не согласилась помогать. Даже когда я показала ей рукоятку, это не прибавило ни веры, ни доверия. Чем еще было бы можно ее убедить за оставшиеся два дня? Я пригласила ее пойти вместе перекусить, но она не хотела появляться на людях в моем обществе и категорически отказывалась и от встречи, и от разговора с Копом.

В какой-то момент из динамиков на ближнем минарете раздался призыв на молитву. Мелодичный арабский напев звенел над всем городом. Я знала, что мусульмане молятся в определенные часы, и слышала утренний призыв перед уходом из отеля. Зании, казалось, было всё равно. Из любопытства я спросила:

— Ты когда-нибудь молишься в установленные часы?

Она пожала плечами.

— На людях выполняю молитвенные телодвижения, подобающие правоверной женщине. Дома нет.

И она еще выпила.

За три часа, которые мы провели вместе, Зания поглотила такое количество спиртного, что я спрашивала себя, как ей вообще удается держаться на ногах. Потом она принесла блузку, чтобы я переоделась, и сказала, что мне пора уходить.

Я спросила:

— Мы сможем поговорить еще раз? Позже, когда ты всё обдумаешь?

— Не думаю, что это понадобится, — она взялась за ручку входной двери. Я с ужасом предчувствовала полный провал и в отчаянии попробовала уцепиться хоть за что-нибудь.

— Что ты делаешь сегодня вечером?

— Работаю, конечно. Он такой — когда куда-нибудь едет, то посылает своих темных следить за мной, чтобы я не отлынивала. А теперь иди.

Она распахнула дверь и, расправив плечи, взглянула на меня сверху вниз. Я вышла и обернулась, чтобы попрощаться, но дверь уже захлопнулась у меня перед носом. Минуту я стояла, внутренне содрогаясь. Что теперь? Посмотрев на булыжную мостовую, по которой пришла, я тихонько побрела назад, низко опустив голову и прикусывая щеки. К тому моменту, когда позади послышались шаги Копа, мне хотелось заплакать. Или пнуть изо всех сил ногой какой-нибудь неодушевленный предмет.

В довершение всего меня чуть не сбила машина. Я заметила человека, похожего на Кая, и остановилась прямо на проезжей части, а водители в этом городе не считали, что должны пропускать пешеходов. Прохожий был в точности такого же роста и сложения, что и Кай, но когда он обернулся на звук автомобильного сигнала, его лицо оказалось совершенно незнакомым. Я испытала нелепое чувство разочарования и едва успела отскочить. В голове творилось что-то невообразимое.

Ближе к отелю Коп, сохраняя дистанцию, заговорил:

— Ты отлично держалась, и теперь у нее есть пища для размышлений. Вечером, когда она пойдет работать, мы последуем за ней и, может быть, ещё получим шанс доказать, что не желаем ей зла.

— Хорошо, — я постаралась разделить его оптимизм.

Уже темнело, когда мы, стараясь ступать как можно тише, скрылись в проулке неподалеку от дома Зании, где нас не было видно, а сами мы, усилив слух, могли понять, что происходит в доме. Я различила шуршание одежды, звон стекла, затем шаги Зании и звук открывающейся двери. Она постояла на крыльце — мы с Копом затаили дыхание. Подождали, пока она завернет за угол, и украдкой последовали за ней. Поскольку на улице были и другие люди, я надеялась, что Зания не расслышит наших шагов.