Венди Хиггинс - Сладкая опасность

— Все в порядке, Коп. Он ушел. Теперь пусть уйдет и твоя злость.

Его передернуло, и он стал ходить взад-вперед, сжимая и разжимая кулаки. Так продолжалось несколько минут, и я улыбнулась ему, заметив, что его дыхание постепенно успокаивается. Затем, не медля больше ни секунды, он наклонился, легко поднял тоненькую Занию и на руках понес к ее дому. Вокруг было тихо. Немногочисленные прохожие посматривали на нас, но, к счастью, никто не попытался остановить или спросить, в чем дело.

Когда мы дошли до дома Зании, я залезла к ней в карман и вытащила ключ от дома — он был всего один.

— Где твоя комната, Зания? — спросил Коп, и ее имя прозвучало из его уст особенно мелодично. Зания, с трудом подняв руку, показала в сторону лестницы.

Я взбежала наверх, открыла дверь, включила свет, раскрыла постель и отошла, а Коп бережно опустил Занию на кровать и укрыл одеялом, не забыв предварительно снять с нее и аккуратно поставить на пол туфли на высоких каблуках. При этом у него дрожали руки — может быть, еще не до конца прошло нервное напряжение от недавней стычки, — и я, восхищаясь заботой, с которой он ухаживал за Занией, неожиданно ощутила прилив глубокой симпатии к нему.

Губы Зании пришли в движение, и Коп, еще не закончивший расправлять одеяло, наклонился, чтобы ее расслышать. А она обняла его за плечи, притянула к себе и прошептала:

— Поцелуй меня.

Мои брови сами собой взлетели вверх, а Коп оцепенел. С хриплым стоном он отпустил одеяло, снял с себя руки Зании и посмотрел на нее — впрочем, это длилось лишь мгновение, — как на сверкающую дивным узором змею, прекрасную, но ядовитую.

— Извини, — тихо прошептал он и, бросив взгляд на меня, повернулся и вышел из комнаты. Послышались его шаги по лестнице, затем хлопнула входная дверь.

Ну, вот.

Зания перекатилась на бок, свернулась калачиком и, не то засмеявшись, не то всхлипнув, с трудом проговорила:

— Даже братьям испам я отвратительна.

— Что? — Я ждала чего угодно, только не этого. — Нет, конечно, ни в коем случае. Поверь, ты вовсе не отвратительна Копу. По-моему, совсем наоборот.

Обстоятельства жизни Копа в нашей компании были известны всем. Наверное, решила я, он не будет против, если я объясню кое-что Зании, чтобы она меньше тревожилась.

— Копано девственник, но он не ненавидит женщин. Он совсем не такой, как тот человек из бара.

Я погладила ее по волосам, мягко дотронулась до лица и поняла, что точно так же утешала меня Патти, когда я страдала от пробуждения новых способностей, которыми еще не умела управлять. Зания снова издала звук, похожий одновременно на смех и на рыдание, и сразу же вслед за этим у нее потоком хлынули слезы. Я придвинулась ближе, чтобы взять ее за руку, а она потянулась ко мне, прижалась и дальше плакала, уткнувшись лицом в мой живот.

— Не уходи, — просила она меня между горькими пьяными всхлипами. У меня и у самой щипало в глазах, а при мысли о том, что завтра мне уезжать, к горлу подступала тошнота. Если бы только я могла уложить ее в чемодан и забрать с собой! Увы, оставалось надеяться лишь на то, что мы заслужили ее доверие и дали ее сердцу чуть-чуть оптимизма, чтобы день за днем жить дальше.

Она так и заснула, свернувшись калачиком и положив голову мне на колени. А меня продолжали преследовать ее слова — Не уходи .

С утра я проснулась раньше Зании, с пересохшим ртом. Спустилась на кухню, выпила стакан воды и заметила, что на первом этаже приоткрыта дверь в одну из комнат. В тусклом свете сквозь щель можно было различить какие-то листки, развешанные на стенах. Не выпуская из рук стакана, я на цыпочках приблизилась к двери и распахнула ее.

Комнату можно было бы счесть роскошным кабинетом, если бы ее элегантность не обесценивал тошнотворный коллаж из приколотых и приклеенных к стенам газетных вырезок и фотографий. Я сделала несколько шагов внутрь и стала читать заголовки о столкновениях и войнах, по преимуществу на Ближнем Востоке и в Африке. Места, где говорилось о случаях геноцида и нападениях с многочисленными жертвами, были выделены маркером. Некоторые снимки повергли меня в такой ужас, что я бы не осмелилась взглянуть на них во второй раз.

Вдруг я догадалась, для чего служит комната, и с отвращением попятилась: это святилище, здесь Сонеллион поклоняется ненависти.

Уже на выходе мой взгляд упал на фотографию, лежавшую на столе, и она привлекла мое нездоровое любопытство. Голая чернокожая девочка лет полутора лежала на земле и отчаянно плакала, а над ней наклонилась женщина. Зачем? Скользкий страх побежал у меня по позвоночнику.

— Это его последний по времени, самый любимый проект. — Сиплый после пробуждения голос Зании заставил меня подпрыгнуть, так что часть воды пролилась. Зания, несмотря на припухшие глаза и не до конца заживший кровоподтек, была великолепна.

— Что она делает с малышкой? — И я взмолилась про себя, чтобы Зания отказалась отвечать.

— Женское обрезание, — тихим голосом объяснила она. — Им удаляют то, что позволяет получать удовольствие от секса.

У меня все перевернулось внутри, я поднесла свободную руку ко рту, а рука, в которой был стакан, задрожала. Зания забрала его у меня и пошла в кухню. Я последовала за ней.

Мне было нехорошо, тело онемело.

— Зачем такое делать?

— А разве отец, — в ее тоне сквозил сарказм, — не читал тебе нотаций насчет нашей злокозненной женской сущности? — Она поставила мой стакан на мраморную полку и скрестила руки на груди. — Мы же не умеем владеть собой и не можем быть верными. Стремимся соблазнить любого мужчину, который попадется нам на пути, потому что не способны совладать со своей природой. Ну, а эта операция усмиряет женщину и гарантирует будущему супругу ее верность.

Не переставая думать о малышке на фотографии, я пулей вылетела мимо Зании из кухни и едва успела добежать до туалета, где меня вывернуло наизнанку. Потом я опустилась на корточки; меня бил кашель, рот жгла кислота. Господи боже ты мой… так вот чем прямо сейчас занят Сонеллион, вот это что за проект, о котором отец не согласился мне рассказать.

Я не хотела плакать на глазах у Зании, поэтому зажмурилась и попробовала заблокировать воспоминание о снимках в кабинете.

— Тебе плохо? — Зания стояла на пороге ванной.

У меня не было сил подняться. Я лишь покачала головой и объяснила:

— Иногда… меня переполняет вся эта боль вокруг.

Она посмотрела на меня сверху вниз как на самое диковинное в мире создание. Ее волнистая черная грива выглядела устрашающе. Я хотела, чтобы она считала меня сильной, но сама себя чувствовала слабой.

Заметив, что я пытаюсь нашарить салфетку, Зания достала две штуки, протянула мне и присела рядом со мной на корточки. Я промокнула глаза, которые отчаянно щипало. Высморкалась — тем временем пристальный взгляд Зании изучал меня, пытаясь отыскать признаки фальши или неискренности.