Сара Файн - Святилище (СИ)

— Спасибо, — тихо сказала я, тронутая его вниманием.

Он улыбнулся мне, кивнул Анне и вышел за дверь.

Анна встала и пошла на кухню. Она открыла хлебницу на столешнице и, вздрогнув, быстро закрыла её. Она порылась в кладовке, достала банку овощей и немного консервированного мяса. После нескольких бесполезных секунд поисков консервного ножа, она выхватила простой нож и вскрыла банки. Тошнотворные хлопки кусочков пищи, падающих на дно миски, вынудили меня отвернуться. Я не хотела, чтобы Анна чувствовала себя хуже из-за того, что ей приходиться есть эту гадость, поэтому я утащила свой бурлящий желудок в гостиную.

Я раздвинула занавески как раз вовремя, чтобы увидеть, как Малачи идёт по улице, направляясь вглубь зоны, его широкие шаги были плавными и уверенными. Я прижалась лбом к прозрачному стеклу, цепляясь за его силуэт как можно дольше.

— Он ненадолго. Не беспокойся о нём, — вкрадчиво сказала Анна. Я обернулась и увидела, что она с ложкой в руке копается в коричневой каше в миске. — Он знает, как не попадаться никому на глаза.

— Похоже, они все знают, кто он такой. Они называют его по имени, — сказала я.

Казалось, что это сделает его мишенью, а он был один, и никто его не прикрывает.

— Конечно, знают. Для Мазикинов он страшилище. Он был их худшим кошмаром в течение десятилетий и преуспел в удержании их численности на довольно маленьком уровне до недавнего времени.

— А как насчёт тебя? Как так вышло, что они не знают тебя так же хорошо? Они хотели завербовать тебя, так что, вполне очевидно, что они понятия не имели, что ты Страж.

Анна остановилась посреди своего методичного зачерпывания и жевания.

— Малачи позаботился об этом. Никто из тех, кто видел меня, не выжил. Все допросы он проводит сам. Он сам ходит во все худшие места. Так будет лучше, потому что я могу служить приманкой. Теперь, конечно, всё испорчено, потому что Сил сбежал.

Я закрыла глаза, желая избавиться от чувства вины.

— Мне очень жаль, Анна.

— Это не могло длиться вечно. У Мазикинов странная коллективная память. Я удивлена, что это работало так долго. В любом случае, есть обратная сторона того, что Мазикины знают Малачи в лицо. Это делает их осторожными. Даже если они заметят его, что маловероятно, они не нападут, если только не будут сильно превосходить его численностью.

Мой желудок совершил неприятнейший кувырок, и я бросила на Анну кислый взгляд.

— Ох, хорошо. Спасибо за этот образ.

— Лила, этот парень может сам о себе позаботиться. С чего вдруг твоей работой стало беспокойство о нём?

Потому что я забочусь о нём гораздо больше, чем следовало бы.

— Это не так… но разве это не должно быть твоей обязанностью?

Анна натянуто покачала головой.

— Никоим. Образом. Мы коллеги. Если он подставится под убийство, то только потому, что он оказался глуп.

— Теперь я знаю, что ты лжёшь.

Анна ткнула в меня ложкой.

— Девочка, ты понятия не имеешь, через что мы прошли, так что советую тебе держать рот на замке.

Я не рискнула больше говорить. Вместо этого я закатила глаза и отвернулась к окну. Малачи исчез из виду. Я уставилась на то место, где он только что был.

Анна вздохнула.

— Послушай, мне очень жаль. Я не могу позволить себе испытывать какие-либо чувства к Малачи. Я знаю его почти сорок лет, и мы вместе истекали кровью, вместе смеялись и вместе сражались всё это время. Он мне как брат. Но я не могу заботиться о нём подобающе. Если бы я это сделала, то, возможно, не пережила бы этого. Ты можешь это понять? Он уйдёт или его убьют. В любом случае, его не станет.

Голос Анны дрожал, и в нём я услышала слёзы, которые она не хотела проливать. Я решила рискнуть быть выпотрошенной ложкой.

— Говоря это, ты имеешь в виду отнюдь не Малачи.

Миска с грохотом упала в раковину.

— Хорошо. Ты хочешь услышать об этом? Обо мне и Такеши? Пусть это будет твоим уроком, потому что не думай, что я не вижу, что происходит между тобой и Малачи, — она видела, как я открыла рот, чтобы возразить. — Заткнись и слушай.

— Сначала тебе нужно понять: я пришла сюда из скверного места. Сальвадор не похож на Америку. После смерти папы, мама работала в поле с утра до ночи, и я тоже. Мне не было и восемнадцати, а спина и руки болели так сильно, что иногда мне не хотелось двигаться. Я смотрела на маму, измученную и сгорбленную, и понимала, что это моё будущее. Но я также знала, как велик мир… мои родители позволили мне ходить в миссионерскую школу, когда я была маленькой девочкой. Наверное, они потом об этом пожалели… я отчаянно искала возможность вырваться из Ранчо Вьехо.

— У бойцов Народно-революционной армии была база на холмах за деревней. Мама предупреждала меня о них, но они были добры ко мне, когда я проходила мимо, идя за водой. Они говорили со мной о лучшей жизни, и это был побег, который я искала. Я начала тайком пробираться к ним по ночам.

Она грустно улыбнулась мне.

— Они научили меня немного драться. Я никогда не думала, что мне это понадобится, но это помогло мне почувствовать, что я могу контролировать свою жизнь. Над собой. Но взамен, многого я им не оставила. Только лепёшки и бобы. Моя мама была бы так расстроена, если бы узнала. И знаешь что? Она была бы права. Потому что через несколько месяцев пришёл отряд смерти. Они обвинили нас в том, что мы помогаем партизанам. Никто не знал, о чём они говорят. Никто, кроме меня. Но я молчала, слишком глупая и эгоистичная, чтобы заговорить.

Анна закрыла лицо руками. Её голос был таким ровным и тихим, как будто каждое слово уносило её всё дальше в прошлое.

— Я пыталась убежать, когда они начали ходить от двери к двери, но они поймали меня и потащили обратно к маме. Я боролась с ними, но они сказали, что причинят ей боль, и я сдалась. Она кричала им, чтобы они отпустили меня, что я хорошая девочка, что я никогда не буду помогать партизанам. Они смеялись над ней. А потом они прижали нас к земле и причинили нам обоим боль. Я думала, что это убьёт меня, и когда они использовали свои мачете, чтобы кровь моей мамы брызнула мне на лицо, я пожалела, что не умерла.

Я вздрогнула и обхватила себя руками, а она продолжила говорить:

— Они оставили меня лежать в её крови. Я всё-таки сломалась. Моя мама умерла, веря в меня. Защищая меня. И я была слишком трусливой, чтобы сделать то же самое для неё. С таким же успехом я могла бы убить её сама. Поэтому я использовала верёвку и дерево, чтобы закончить работу, начатую отрядом смерти. Когда я пришла сюда и поняла, где нахожусь, я даже не удивилась. Я просто… всё, что я хотела делать, это драться, пинать и царапать всё, что попадалось мне на пути. Но Такеши…

Пружины на диване заскрипели, когда она села.

— Он собрал меня воедино после того, как я оказалась здесь. Сначала мне не нужна была его доброта. Это было уже слишком. Я не заслуживала этого. Но сколько бы раз я ни набрасывалась на него, он был рядом, готовый к большему. Такой сильный. Как будто он мог принять худшее от меня и даже не вздрогнуть. На это ушли годы, но он смог достучаться до меня. И как только он это сделал, в моём сердце не осталось места ни для кого, кроме него. Я любила его так сильно, что у меня болело в груди каждый раз, когда я смотрела на него. Я хотела его так сильно, что у меня во рту появился привкус. Он тоже совершил ошибку, полюбив меня. Он смотрел на меня так, словно я была самой удивительной вещью, которую он когда-либо видел, словно я не просто чего-то стоила, а стоила всего.