Лариса Петровичева - Девушка без имени [litres]

– Огюст-Эжен, – с неожиданной робостью окликнул серебряный гвоздь. – Не ходите туда.

Лефевр вошел в ворота и поймал себя на мысли, что входит на кладбище. За ним словно занавес опустился, отделяя мир живых от мира мертвых. Лефевр скользнул взглядом по темным окнам, за которыми периодически вспыхивали зеленые сполохи света, и признал, что не чувствует живого. Никого. Дворец был пуст.

– Вы меня слышите? Не ходите туда, – попросил артефакт. – Вы тоже умрете.

Откуда-то доносились тонкий скрип и взвизгивания – Лефевр не сразу понял, что это скрипит снег под ногами. Возле дворца было холодно, намного холоднее, чем за воротами. Он медленно поднялся по заснеженным ступеням и увидел мертвого часового, лежавшего у парадного входа. Высокая меховая шапка отлетела в сторону, мертвые руки крепко сжимали оказавшееся бесполезным ружье – солдат развернулся к неизвестному источнику опасности во дворце и попал под удар. Верхней части головы у него не было – напрочь снесло разрывом точечного заклинания. Лефевр осторожно обошел мертвеца, стараясь не наступить в его кровь, и толкнул дверь.

– Это Брызга? – уточнил он у артефакта. Брызга была боевым заклинанием колоссальной силы: маг бросал всего один энергетический шарик, который, настигая и поражая жертву, делился надвое и летел дальше, увеличивая мощность с каждым новым мертвецом. Лефевр знал о Брызге только по книгам: заклинание сочли бесчеловечным и запретили применять.

– Да, – прошелестел артефакт. – Огюст-Эжен…

Голос угас, словно серебряный гвоздь переместился далеко-далеко, безвозвратно. Коридор, по которому шел Лефевр, был пуст. Не считать же трупы дворцовой охраны и немногочисленных слуг – спасаясь, люди бежали в сторону выхода, но Брызга настигла их и вышибла мозги. Зеленоватое свечение металось вдоль стен, напоминая северное сияние или огни над болотами. Лефевру казалось, что он идет среди сломанных игрушек.

– …Вас убьют, – ожил артефакт. – Пожалуйста, не ходите.

Лефевр обнаружил, что ноздри азартно вздрагивают. Убьют? Ну и пусть. Он снова ощутил наполненность тем приятным чувством, которое дает не сама охота человека на человека, но предвкушение охоты. Винокуров был здесь, шагал по опустевшему дворцу, собирался строить свою власть на мертвецах, но Лефевр прекрасно знал, что не позволит этого сделать. Должно быть, именно так – лихо и с полным равнодушием к собственной жизни – Ансельм Ле Фро шел убивать дракона, небрежно помахивая секирой.

– Кому-нибудь удалось спастись? – спросил Лефевр. Юная служанка в одной сорочке лежала на лестнице, раскинув руки, – она напоминала святую Хелезу, распятую язычниками. Половины лица у девушки не было.

– Многим, – сказал артефакт. – Почти вся королевская семья успела активировать разрыв-камень.

– Кто не успел? – поинтересовался Лефевр, аккуратно обходя покойницу. Лестница вела к библиотекам и покоям их высочеств: Винокуров направился именно туда – тошнотворный запах, оставленный работой артефактов, здесь был намного сильнее, чем внизу.

– Третий и пятый принцы, – помедлив, сообщил артефакт, и Лефевр почти ощутил, как седеет в ожидании ответа. Значит, Ахонсо потерял троих сыновей…

– Где Алита? – спросил он. На лестнице было светло, как в самый ясный день: конечно, если бывают дни, наполненные прозрачной мертвенной зеленью отработанной магии.

– Не знаю, – откликнулся артефакт, и Лефевр ощутил волну холода, мгновенно охватившую все тело. – Я ее не чувствую.

Он прошел мимо библиотек – сквозь приоткрытые двери мелькнули ровные ряды книжных шкафов, едва горящие лампы, пачки бумаги на столах – и, немного помедлив, направился к покоям принцев. Значит, третий и пятый, Виэль и Риобар. Жаль, они были хорошими людьми. Заглянув в первую попавшуюся дверь, Лефевр увидел разбитый светильник с медленно вытекающей жижей умерших светлячков – в угасающем свете кровать со сбитым, окровавленным бельем казалась ненастоящей, какой-то декорацией к спектаклю ужасов. Он шагнул в комнату и, всмотревшись, заметил изуродованное женское тело с другой стороны кровати. Судя по растрепанным светлым волосам, это была жена третьего принца – видимо, уже будучи тяжело раненной, она попыталась как-то спастись, но не сумела.

– Пожалуйста… – артефакт уже не просил, а стонал. – Вы еще сможете уйти…

Лефевр кивнул и покинул комнату. Там он уже никому не мог помочь.

Зарево в коридоре стало гуще, насыщенней. Теперь зеленый сумрак не был пустым – в нем слышались дальние шаги. В нем кто-то двигался – медленно, неуверенно, подволакивая ногу.

– Ага, – негромко сказал Лефевр. – Значит, ты, дружочек, ранен.

И, высвободив боевой пистоль из специального держателя, он уверенно двинулся на звук.

Артефакт прошептал что-то неразборчивое и умолк.

В эту минуту в своих покоях на третьем этаже Алита медленно выбралась из-под кровати, осмотревшись, осторожно подошла к дверям и выглянула в коридор. Когда взрыв прокатился по дворцу, с потолка посыпалась штукатурка, а стены задрожали, Алита решила, что началось землетрясение – но потом, когда воздух наполнился выворачивающей наизнанку вонью, а откуда-то снизу донеслись истошные вопли, оборвавшиеся так резко, что относительно судьбы кричавших не осталось никаких иллюзий, Алита подумала, что надо спрятаться. Почему-то она не вспомнила о разрыв-камне, лежавшем в ящике стола, – все мысли о нем исчезли. Лежа под кроватью и изредка выглядывая из-под свесившегося уголка одеяла, Алита слышала какие-то хлопки, крики, топот множества ног. Один раз прозвучал выстрел. А потом стало совсем-совсем тихо, словно дворец вымер.

– Плохая идея, – прошептала Алита, выглянув в коридор. – Плохая идея…

Коридор был пуст. Зеленое зарево плыло по стенам, и дворец напоминал затонувший корабль. Было холодно. Алита, одетая в одну ночную сорочку, поежилась и отступила назад в комнату. Чутье подсказывало, что она была единственным живым человеком во дворце.

«Но ведь так будет не всегда…» – жалобно подумала Алита. Наступит утро, зарево угаснет, люди, которые сумели выжить, вернутся сюда. Алита шагнула к окну, и в это время ее схватили за руку.

Она заорала так, что крик услышали по всей столице. Рекиген, выступивший из тьмы, улыбнулся. Правый глаз принца был темным, мертвым, левый смотрел на Алиту с ядовитым торжеством победителя. Из одежды на принце была только светлая больничная рубаха, похожая на саван. Бинты на голове покрывали сияющие иероглифы – жизнь Рекигена поддерживала магия.

Алита отшатнулась, но твердые холодные пальцы удержали ее – на мгновение принцессе показалось, что она задыхается от ужаса. Рекиген улыбнулся – нижняя губа треснула, и струйка темной крови потекла на подбородок.