Наталья Мазуркевич - Иная сторона Тарина [litres]

– Майя, вы не дослушали, – недовольно напомнил мне собеседник. – И надеюсь, вы больше не станете оскорблять меня своим недоверием. Я не стал бы рисковать жизнью того, кто оказал мне неоценимую услугу.

– Продолжайте. – Я в прямом смысле взяла себя в руки, обняв свои плечи и опершись о стену. – Чем на этот раз будут приманивать?

– Вы поедете в Тарин как мой представитель. Теперь, когда мы не входим в состав империи, все прежние договоренности нуждаются в переработке. Для восстановления экономических отношений между княжеством и империей в Тарин отправляется наша делегация. И, предвосхищая вопросы: нет, провести все этапы переговоров на нашей территории император отказался.

– И Разетти настаивает на моей кандидатуре в числе ваших представителей?

– Примерно. – На мой вопросительный взгляд князь добавил: – На этом настаивает император.

– А что вы получите, если отправите меня туда? Раз уж сам, – я хмыкнула, – император просит. Торговые льготы?

– Все может быть. Но вы получите несомненно больше.

– И что же получу я?

– Возможность вернуться к прежней жизни.

Осень в Тарине подходила к концу. Все меньше носов показывалось на улице. Все сильнее кутались прохожие. Все крепче была радость уличных торговцев, вынужденных тратиться на аренду. И только дети весело бегали по улицам, прыгали в лужи, обдавая все вокруг мутными брызгами. Мелких не заботили ни крупные капли дождя, забегавшие за шиворот, ни мокрые ноги и замерзшие пальцы, ни политическая обстановка и лично его величество. Хотя последнего они любили: даже за самую мелкую монетку с профилем монарха можно было купить что-нибудь сладенькое.

Мне сладкого не хотелось, как и кислого, и соленого, и горького… Мне всего хватало: на посольской кухне готовили на любой вкус. Вот и сейчас я сидела на подоконнике второго этажа представительства, потягивала согревающую настойку и заедала дольками апельсина. Глава миссии, барон Шарский, час назад отбыл на переговоры. Без меня – я мрачно отказалась, не желая пока переступать порог посольства.

Что бы ни говорил князь, а в великодушие Дайрина я не верила: скорее, в расчет и рассудительность. Бывшее начальство могло отложить свою месть, но отказаться от нее вовсе… Это было не в его правилах.

А потому, уткнувшись лбом в холодное стекло, я смотрела на улицу.

Посольство располагалось в хорошем районе: криминальные элементы здесь появлялись разве что в зданиях и были приглашены лично послом, как я. На улице, у входа, дежурили гвардейцы: два с нашей стороны, княжеские подданные, два – с противоположной. Эти уже были таринские и давно знакомые с местными торговцами. Каждые два часа к ним выбегал кто-то из лавочников и приносил перекус. Не проскользнешь…

Сказать, что мне не хотелось выйти на воздух и пройтись по окрестностям, значило соврать самой себе. Тарина мне не хватало. Даже странно, страна, где меня ждали с раскрытыми кандалами, где ничего хорошего со мной не произошло, где каждый день последнего года мне приходилось от кого-то скрываться или кому-то врать… Мне не хватало ее в теплой и уютной княжеской резиденции. Она была мне чужой, золотой клеткой, где жить можно вечно (если не выгонят), но жизнь ли это?

Нет, гордыня все же – мой грех. Иначе как бы его светлости удалось убедить меня вернуться в Тарин? Гордыня… Мне было любопытно взглянуть на проигравшего Дайрина, дернуть за несуществующие усы принца и снова оставить этих двоих в дураках. И я это понимала. Понимала, а потому сидела третий день в посольстве и не высовывалась, как бы мне ни хотелось прогуляться по ночному городу, пройтись по старым местам и навестить Райда. Поговорить хоть с кем-то, кто не станет коситься и шептаться за спиной.

Кем я только не успела побыть в глазах прислуги за эти три дня: любовницей барона, увлечением князя, сосланным за провинность, шпионом, присланным докладывать о перемещениях делегатов, и почему-то художницей. Последнее заставляло меня хихикать, вспоминая выходившие из-под моих рук шедевры. Если кто-то и разглядел в них произведения искусства, то я опасалась спросить, какого именно. Хотя слугам многого и не требовалось, чтобы сделать далеко идущий вывод.

Хлопнула дверь посольского кабинета. Бодрый голос барона окликнул служанку. Торопливо забегали внизу, начиная сервировать стол. Я вздохнула и, подхватив блюдо с апельсинами, направилась к себе. До обеда оставалось еще полчаса (за меньший срок накрыть на двенадцать персон не успеют), а потому я планировала отсидеться в комнате.

Не тут-то было.

– Жаклин, вы не видели Майю?

Раскатистым голосом барона можно было обращаться прямо ко мне. Или наше сиятельное начальство предполагало мое отсутствие? В любом случае проще предстать перед ним, чем заставлять уши страдать, слушая, как меня разыскивают. К тому же следовало узнать, чем вызвана столь острая необходимость меня увидеть.

С грустью оставив блюдо и чашку на ближайшем столике рядом с цветочной вазой, я торопливо поднялась наверх. Инструкция по поиску меня не давала забыться и сменить направление, и спустя полторы-две минуты я склонилась в поклоне перед главой посольства.

– Ваша милость?

– Госпожа Майя. – Барон усмехнулся в усы и жестом отпустил горничную. – Не уделите мне пару минут своего времени?

Несмотря на вопросительную интонацию, мужчина скорее ставил меня в известность, чем спрашивал о чем-то.

– Разумеется. – Уж лучше наедине выслушать все, что пожелает мне сообщить его милость.

Барон учтиво пропустил меня вперед, открыв дверь своего кабинета. Я не стала отказываться и проявлять характер: во-первых, уже была во всех помещениях посольства, во-вторых, не тот человек барон, чтобы так глупо подставляться. Он даже на мой наряд практически не обращал внимания, хотя узкие брюки и попирали нравственные устои высшего общества.

– Майя, присаживайтесь. – Мне подвинули кресло и лишь после этого заняли свое. – Позвольте мне задать вам пару не слишком приятных вопросов.

– Всего пару? – Я улыбнулась открыто и доброжелательно, но внутри напряглась. От кого же пришло послание?

– Возможно, немного больше, – устало вздохнул барон. – Его светлость не счел нужным посвящать меня во все обстоятельства вашего прошлого, но основные вехи мне известны. Поэтому меня и удивляет личность отправителя.

На стол передо мной лег распечатанный конверт. Ну да, на тайну личной переписки в посольстве нельзя рассчитывать никому. Сломанная печать не давала возможности определить герб, а потому пришлось извлекать письмо. Пригласительный билет я отложила в сторону – меня больше интересовало пояснение. И оно заставило недоуменно взглянуть на барона.