Оливия Штерн - Страж её сердца [litres]

«А когда летела с той стороны, наоборот, притягивало», – подумала она, цепляясь за Мариуса. Тот шел вперед легко, и, верно, это было потому, что Мариус не крагх, не двуликий.

На миг Альке показалось, что воздух раскалился. Обжег горло, мелкими иглами впился в легкие – и в это мгновение она полностью погрузилась в Пелену.

Ее накрыл ужас. Как будто она тонет, но не может шевельнуться, чтобы всплыть на поверхность. И тут же последовал сильный рывок, руку едва из сустава не выдернуло. В глаза брызнул яркий свет, то липкое, что тянуло назад, отпустило. Задыхаясь, она упала на одно колено, глаза слезились, вокруг вертелись разноцветные пятна. Синие, коричневые, белые…

«Здесь уже снег идет», – пришла совершенно неуместная мысль.

– Давай поднимайся. – Мариус бережно помог ей встать на ноги. – Давай, маленькая. Нужно отсюда уходить.

– Да, да…

Алька проморгалась кое-как, несколько мгновений постояла, вцепившись в Мариуса. Так надежно, так спокойно.

– Алайна, – голос Мариуса внезапно обрел твердость стали, – Алайна, посмотри на меня, ну?!

«Злится». – Она растерялась и огорчилась.

Ну конечно, с такой-то беспомощной девицей.

– Алечка! – И быстро, торопливо прижался к ее губам. Затем сунул что-то в руки. – Нас предали. Помни меня.

– Что?!

Она посмотрела вверх… И увидела.

Над ними простерлась сеть, свитая из белоснежного сияния. И они оказались заключены под этим куполом.

– Я ничего не могу сделать, – выдохнул Мариус ей в губы, – я не чувствую своей магии.

Взгляд у него был совершенно безумный. И столько страсти, столько невысказанной любви, отчаяния в нем было, что Альку словно на кусочки искрошило. Значит, все? У них ничего не вышло? Вскрикнув, она прильнула к нему. Мыслей не осталось, только ощущение жесткой ткани сюртука под щекой, его пальцы, переплетенные с ее пальцами, и улыбка – совершенно детская, растерянная. Сколько им осталось? Мгновение? Чуть больше?

– Я тебя люблю, – прошептала Алька, – люблю.

Мариус погладил ее по щеке.

– Нас предали, – повторил хрипло, – портал выдержит только одного, он почти пуст.

И буквально оттолкнул от себя Альку. Она, давясь рыданиями, попятилась, и вдруг осознала, что в ее руке – артефакт портала. Небольшая деревянная вещица, со всех сторон зажатая резными бронзовыми пластинами. А потом будто вспышка в памяти – браслет на руке Арианны! Ничем не отличимый от волчка, только выполненный в виде браслета.

– Мариус! – Горло сжалось. – Мариус!

В этот миг сверкающая, обманчиво тонкая сеть рухнула вниз.

Алька заорала от совершенно неконтролируемого, животного ужаса – ей показалось, что шнуры, из которых была свита сеть, режут ее на куски.

Ощущение падения, полет.

И ее выбросило на гранит, смяло, швырнуло вперед так, что она перекувырнулась через голову. Дышать стало больно, слезы брызнули из глаз.

– Мариус…

Еще не соображая, где очутилась, Алька задергалась, когда сильные руки обхватили ее, дернули вверх, встряхнули.

– Алайна! Алайна, что случилось?!

Голос Сантора.

Пальцы разжались сами собой, волчок-артефакт звякнул о камень и покатился.

Алька молча затрясла головой, а слезы катились по щекам и вместо слов с губ срывались только хриплые всхлипы.

Внезапно щеку обожгла боль.

– Говори! – От рыка Сантора все внутри сжималось, и последние силы утекали, как вода сквозь сито. – Говори! Что случилось, Алайна?

– Нас… предали, – наконец выдавила она. – Предали! Нас ждали там!

Сантор до боли стиснул ее плечи, вглядываясь в лицо. Потом, не говоря ни слова, подхватил Альку на руки, перебросил через плечо и понес.

– Волчок! – выкрикнула она, болтаясь на плече крагха. – Я должна…

«Это все, что осталось от Мариуса».

Окружающий мир стремительно темнел, перед глазами мельтешили серые мошки, предвестники обморока. Но она удержалась на кромке сознания. Увидела, как один из воинов ее отца наклонился, поднял артефакт и положил в поясную сумку.

– Нас предали, – шептала она. – Откуда-то Магистр узнал, где мы пересечем Пелену. Кто-то сказал ему.

Все вокруг замерло. И вечно багровое солнце, что почти не проглядывает сквозь дымку, и воины-крагхи, вытянувшиеся рядом с дверями тронного зала. Ноги не держали. Алька сидела, съежившись, в кресле, крылья неуклюже растопырены в стороны, а в руках стиснут волчок, портальный артефакт. Все, что у нее осталось.

Хотя нет. Осталась еще надежда, слабая, едва теплящаяся – как и зачарованный медальон, привязанный невидимыми нитями к сердцу Мариуса. Медальон слабо пульсировал теплом, и только поэтому Алька знала, что приор Надзора все еще дышит.

Она сидела по правую руку от отца, на возвышении. А там, подле широких белых ступеней, замерла на коленях женская фигурка. Алый шелк платья растекся по каменным плитам, и все это походило на растоптанный мак. Просто пятно.

Арианна молчала, только тихо всхлипывала и заламывала руки. А Алька смотрела сквозь нее и не могла понять – почему? Почему так получается, что, казалось бы, хорошие люди выпускают столько яда, что можно перетравить всю округу? Сама она… нет, не умирала. Но все внутри болело так, словно там поселилась зубастая и когтистая неведомая тварь, и теперь вертится, вгрызается, раздирает внутренности. Не останавливаясь. Час за часом.

Громко хлопнула дверь. В зал, чеканя шаг, клацая когтями по камню, вошел высокий крагх. Он только мельком глянул на Арианну, обогнул ее и быстро поднялся по ступеням.

– Повелитель…

– Говори, – велел Сантор.

Алька вяло удивилась тому, каким мертвым был голос отца.

– Мы нашли в ее комнате это. – И крагх с поклоном протянул повелителю тот самый браслет, который был на Арианне.

Сантор повернулся к Альке и продемонстрировал ей браслет.

– Это он?

– Д-да, – прошептала она. Потом протянула отцу артефакт-волчок. – Это ведь не просто сходство. Я думаю, все артефакты изготавливаются по схожим правилам. И если здесь нет артефакторов… Возможно, именно через него Магистр и узнал о наших планах.

Сантор отвернулся, уставился на Арианну:

– Откуда это у тебя?

Девушка всхлипнула, закрыла лицо руками.

– К-купила… Клянусь, я не знала, не знала! Не знала…

И тут Альку словно пружиной выбросило из кресла. Тело оказалось быстрее мыслей, она подскочила к Арианне и отвесила той пощечину. Пастырь! Никогда, никогда в жизни она не думала, что поднимет руку на кого-нибудь. Тем более на беременную.

– Врешь! – Из горла выползло змеиное шипение. – Врешь ты все! Тогда, когда мы обсуждали, я помню, на тебе его не было. А это значит, что ты осознанно передала все сведения. Уже потом, когда вернулась к себе!

Голова Арианны мотнулась от удара, и отцовская наложница глянула на нее с такой ненавистью, что Алька невольно отшатнулась.