Оливия Штерн - Страж её сердца [litres]

Нет, она никогда не была злой.

Никогда бы не посмела кого-нибудь ударить.

Но сейчас… Вместо сердца – истекающая кровью дыра, а на губах вкус пепла. Вкус праха.

Она запустила когти в роскошные волосы Арианны, повернула ее лицо к себе. В это мгновение она ненавидела Арианну куда больше, чем кого-либо в своей недолгой жизни.

– Говори, тварь. Говори! Иначе я прикажу отрывать от тебя куски мяса до тех пор, пока не останутся кости.

– Сантор! – всхлипнула девушка, – Сантор, наш ребенок… Ты не должен…

– Найдутся те, кто родит мне еще детей, – прошелестел голос крагха. – Принесите жаровню и щипцы.

Алька отпустила волосы Арианны и попятилась. Ненависть в зеленых глазах обжигала, заставляла корчиться глубоко внутри, как лист бумаги в огне. И Алька вдруг поняла, что ей совершенно, ни капельки не жаль предательницу. Пусть ее убьют. Пусть. Потому что страшно даже представить, что сейчас Магистр делает с непокорным приором Надзора.

Снова грохнула дверь, крагхи втащили жаровню на подставке, полную раскаленных углей.

– Трус! – выплюнула Арианна, глядя на Сантора. – Хочешь пытать беременную?

– И буду, – невозмутимо отозвался тот, – пока не скажешь правду.

– Правду?!

Арианна дико озиралась по сторонам, ее взгляд блуждал по залу, то и дело останавливаясь на черной жаровне. А потом она вдруг рассмеялась.

«Лишилась рассудка?» – Алька сжалась.

Так ведь тогда она ничего не скажет. Ничегошеньки.

Впрочем, даже если они ничего не добьются от Арианны, уже ничего не исправить. Все сломалось, все.

– Будет тебе правда! – Арианна сверкнула гневно глазищами. – Да, это я. Да, мне передали браслет на рынке.

– Но почему? – Сантор развел руками. – Чего тебе не хватало, женщина? Разве я тебя обижал? Возможно, я и отпустил бы тебя, если бы попросила. Но ты не просила. Ты была всем довольна.

Алька молча наблюдала, как голова Арианны упала на грудь, рыжие волосы рассыпались по плечам. Она оперлась руками о пол, как будто ей было невыносимо тяжело держать вес собственного тела.

– Потому что… потому что вместе с браслетом мне сказали, что от моих сведений зависит, сохранят ли жизнь Авельрону. Потому что я любила его, твоего сына, Сантор, но ты пожелал сделать меня своей постельной игрушкой. А я его любила. И люблю. И предала бы еще сто раз, только бы его оставили в живых. Вот она, правда. Нравится?!

– Ты знала, что он жив, но промолчала.

– Если бы ты попытался его вызволить, его сразу бы убили! – Арианна всхлипнула.

– Глупая баба, – заметил повелитель, – ну и что ты выгадала? Моего сына все равно могут убить в любой миг, если еще не убили. Ты поверила на слово нашим врагам. И в итоге все стало стократ хуже.

– Я его люблю, – повторила Арианна, – вот так, Сантор. Я ношу твоего ребенка, но люблю твоего сына. И была чрезвычайно рада, когда ты влил яд в глотку Велейре, потому что до этого она своими руками травила Авельрона. А теперь можете делать со мной, что хотите.

Алька усмехнулась. Такая вот правда, горько-сладкая. Чтобы сохранить жизнь одному, Арианна отправила другого прямиком в глотку чудовищу.

«А как бы я поступила на ее месте? Чем бы пожертвовала?»

– Так, – тяжело сказал Сантор. Он сидел, положив большие руки на подлокотники трона.

Алька, стоя внизу, видела, как в черных глазах полыхает ярость. И ей почему-то сделалось не по себе. Ей показалось, что сейчас крагх поднимется и, подойдя к Арианне, попросту свернет ей шею. Или выпотрошит своими страшными черными когтями.

– Повесить, – глухо прозвучало под сводами.

Алька вздрогнула.

Арианна с ужасом уставилась на Сантора. Потом тряхнула головой. Прошептала хрипло, и Алька хорошо расслышала этот шепот:

– Что ж… Так тому и быть, повелитель.

На Арианну, которая казалась теперь совсем маленькой и хрупкой, надвинулись крагхи, подхватили ее под руки и неторопливо поволокли прочь. А Алька, сама не зная зачем, бросилась к отцу:

– Подожди! Отец, подожди, не надо!

Повелитель сидел неподвижно, лишь вскинул бровь.

– Почему? Как еще можно покарать предательницу, которая даже созналась?

– Она же носит твоего ребенка, – растерянно сказала Алька. – Как ты можешь убить свое дитя?

Сантор пожал плечами:

– Все мы гибнем, рано или поздно. А предательство должно быть наказано, чтоб другим было неповадно.

– Она же пыталась спасти твоего другого сына! Да, глупо пыталась. Но пыталась. Ты ведь знаешь, каково это – кого-то любить.

Алька смотрела вслед крагхам, которые без усилий тащили по полу Арианну. Она повисла на их руках, и алый край шелковой накидки волочился по белому камню, как кровавый след.

– А кто теперь спасет нас? – Сантор недобро прищурился. – Все рухнуло, Алайна. Авельрона все равно, наверное, убили. И мы лишились того шанса, что у нас был.

– Нет, нет! – Алька судорожно вцепилась в отцовскую руку. – Нет! Мариус еще жив, я точно знаю. И теперь, когда уже никто не расскажет о наших планах… еще можно…

– Я не думаю, что смогу что-то сделать. Я крагх, я никогда не обращался человеком. И за Пеленой я тоже буду иметь облик крагха.

– Я обращалась. Я пойду за Пелену и сделаю то, что нужно, – твердо сказала Алька.

– Ты? Пастырь с тобой, доченька, ты всего лишь маленькая юркая птичка!

– Неужели ты думал, что я оставлю Мариуса в лапах Магистра? – прошептала Алька, наклоняясь к лицу Сантора. – Неужели ты думал, что я вот так брошу мужчину, которого люблю?

– Я прикажу тебя привязать, – тихо ответил крагх, глядя ей в глаза так, словно пытался добраться до самого сокровенного.

– Я перегрызу веревки, – так же проникновенно ответила Алька. – Пощади Арианну. Помни, что она хотела спасти твоего сына.

Сантор резко поднялся, взмахом крыла почти отшвырнул Альку в сторону.

– Стойте! – Его голос набирал силу, вибрировал под сводами зала. – Арианна, я оставлю тебе жизнь. Ты родишь моего ребенка, а потом… отправляйся, куда хочешь. Я больше не желаю видеть тебя. Никогда.

Поблекшее, осунувшееся лицо Арианны так и стояло перед глазами, и Алька ничего не могла с собой поделать. Ей даже казалось, что не столько казнь пугала Арианну, сколько приговор, вынесенный Сантором. Мол, родишь – и катись на все четыре стороны. Арианну выгоняли, лишали ребеночка, лишали возможности когда-нибудь встретить Авельрона. Всего лишали. И Алька все думала: велика ли вина предательницы, как бы сама она поступила на ее месте? И хотела бы выбросить все это из головы, но не получалось. На одной чаше весов – жизнь Мариуса Эльдора, на другой – жизнь принца Авельрона. Выходит, ее, Альки, родного брата.

Она думала обо всем этом, снова приближаясь к Пелене. Теперь Алька летела, взмахивая крыльями изо всех сил, чтобы двигаться быстрее, еще быстрее. Пробить гадкую завесу словно стрела, выпущенная из лука. Далеко внизу и позади остался Сантор и его воины, а мерзкая, вязкая оболочка приближалась с устрашающей скоростью. Снова делался густым воздух, сердце заходилось в груди, и крылья словно вязли в клею, но Алька только стискивала зубы и сжимала кулаки. Она прорвется, обязательно. Теперь несдобровать Магистру! Потому что Алайна Ритц не отступится ровно до тех пор, пока пульсирует тихим теплом медальон под туникой.