Оливия Штерн - Страж её сердца [litres]

И в этот миг что-то произошло.

Лицо Магистра будто взялось рябью, его всего передернуло, словно невидимый кукловод разом дернул за все нити.

И затем, через удар сердца, на Мариуса обрушилась волна магии.

Откуда она взялась, он не понял – да и не хотел понимать. Он вцепился в целительный поток, впитывая ее и воспаряя в завихрениях энергии. Звонко клацнув, лопнули цепи. Мариус ощутил себя плывущим в бушующем море. И вокруг – свободная, совершенно свободная магия, которой теперь было достаточно повсюду. Не в Пелене. И не в самом Мариусе, которому вливали вытяжку той самой Пелены, чтобы сделать магом. Теперь магии было вокруг столько, что можно было черпать до бесконечности.

И Мариус не стал медлить. Видя, что Магистр тоже оправился от удивления, нанес удар первым, сминая, давя то, что было оболочкой человека и носило в себе магическую тварь.

– Не боишься? – прошипели вмиг почерневшие губы.

Мариус не успел ответить. Что-то произошло с Магистром такое, к чему он, Мариус, не имел отношения. Белое лицо стремительно съеживалось, сминалось, как лист бумаги, брошенный в огонь. Тело Магистра комкалось, сворачивалось по-змеиному, руки и ноги складывались бумажной гармошкой. Кожа поползла лохмотьями, обнажая почерневшую плоть, рот раскрылся в немом вопле, обнажая неожиданно острые зубы.

Мариус попятился.

Нужно было помнить, нечто важное помнить!

Магистр говорил, что сам почти что стал магией.

А теперь, когда она плескалась повсюду, не получится ли у него все же занять столь вожделенное новое тело своего потомка?

И успел вовремя. Огородился энергетическим щитом в тот самый миг, когда прямо в него с хлюпающим звуком впечаталось нечто, поселившееся в потоках магии, но ей все же не ставшее.

– Сдохни! – прошептал Мариус, отшвыривая от себя тварь. – Ты никогда не станешь мной!

Ему показалось, что он услышал тонкий, заунывный вой. Расплываясь жирным пятном, след Магистра в магических потоках рвался на части, но не мог удержать форму. Темные клочья уносило сверкающей бурлящей рекой – прочь и навсегда.

Мариус облегченно выдохнул. Огляделся, отгораживая сознание от магического восприятия действительности. Вокруг по-прежнему бушевала магическая энергия, и это было так странно, так ново… И означало только одно: кто-то нашел артефакт Магистра и кто-то разрушил Пелену.

Не нужно быть гением, чтобы догадаться.

Но это было невозможно. Разве может хрупкая птичка перевернуть мир?

И ответил сам себе – еще как может. Именно такие и рушили древние империи, а потом возводили новые.

Теперь ему нужно было спешить. Найти ее, сказать, что все закончилось…

Но Мариус, не глядя больше на почерневшие останки Магистра, бросился к Авельрону, опустился на колени. Крагх лежал на животе, разбросав в стороны руки и ноги. Вместо спины была мешанина мяса и костей. Мариус осторожно тронул его за руку, и на пальцах остались черные перышки. Провел по предплечью – перья осыпались с Авельрона, словно осенняя листва во время листопада.

«Пелены больше нет. Крагхов больше нет. Двуликости больше нет».

– Авельрон, – тихо позвал Мариус, – ты меня слышишь?

Нет ответа.

Тогда Мариус осторожно повернул раненого лицом к себе. Авельрон был без сознания, но это было хорошо, куда лучше, чем умирать от боли в сломанной спине.

– Держись, – попросил он, – пожалуйста. Я тебя вытащу.

И, закрыв глаза, черпнул искрящейся магии, вливая ее в тело мужчины.

О, это было как земля и небо – лечить собственным резервом Пелены или пользоваться безграничной энергией, от которой все пыхало искрами. Магия была послушна Мариусу. Подчиняясь формулам, она выстраивалась в необходимые структуры и текла, текла в искалеченное тело, восстанавливая, давая надежду не только на жизнь, но и на полное выздоровление.

Оно, конечно, не будет мгновенным.

Не один день пройдет, прежде чем Авельрон поднимется на ноги.

Но кости срастались, ткани начали восстанавливаться, и это было главное.

Веки Авельрона задрожали, и на Мариуса с окровавленного лица уставились серые глаза. Алькины глаза с длинными, слипшимися ресницами.

– Скала Клык, – прошептал Авельрон. – Она там. Иди к ней…

– Да, – ответил Мариус. – Я понял. Уже иду.

И выпрямившись, как был обнаженный, раскрыл перед собой пространственный коридор. Он помнил эту приметную скалу неподалеку от Роутона.

Артефакт сработал как надо. Дыра, конечно, получилась не в стене, ну да какая разница. И дыра получилась приличной, можно было просунуть голову и даже руки. Но внутри было темно, Алька с трудом разглядела в сумраке тускло блестящие резные пластины – но не бронзу и не медь. Чистое золото.

Она просунула в дыру обе руки, вцепилась в жесткие ребра артефакта и потащила его наверх, к солнцу. Попыхтеть пришлось изрядно, штука была тяжеленная. Но Алька победила, гордо вытерла пот со лба и огляделась в поисках камня потяжелее.

И такой нашелся. Определенно, сегодня Пастырь был на ее стороне.

Алька присела на корточки рядом с артефактом, еще раз его осмотрела. Странная это была штука. Размером с человеческую голову, вся завернута в сотни слоев золотых пластин, а между ними еще и куски слюды, словно окошечки. И вот из этих окошечек словно золотистый дымок шел. Он уходил вверх и очень быстро терялся уже на расстоянии локтя от артефакта.

– Ну что, – пробормотала Алька. На нее вдруг накатила нерешительность. Почему-то она не могла себя заставить разбить это магическое совершенство.

Она сжала в пальцах камень, развернула его и острым ребром направила на артефакт.

И в этот миг что-то дернуло в груди – неприятно и больно, словно хлыстом стегнули. Алька зашипела. А потом поняла, что произошло что-то ужасное.

Ее медальон перестал пульсировать. Совсем. Сделался просто мертвым куском металла.

– Нет! – выдохнула она. – Нет-нет, пожалуйста, Мариус!

Значит, она не успела. Может быть, именно эта минута сомнений и стоила жизни человеку, которого она смогла полюбить и который был достоин жизни.

– Нет-нет, – горестно прошептала она.

А потом сознание словно накрыла багровая пелена. И Алька, зарычав, ударила камнем по артефакту.

Слюдяное оконце на удивление спружинило, как будто оттолкнуло руку.

– Ах, так? – захлебнулась слезами. – Получай! Вот тебе! Будь ты проклят!

Ухватив камень двумя руками, она била и била, потеряв счет времени, потеряв счет ударам. В стороны полетели золотые осколки, мир содрогнулся, что-то непомерно огромное сдвинулось в нем и, скрежеща, провернулось. А она все била и била, и уже не понимала, что с нее синим дождем осыпаются перья и что морозный ветер кусает разгоряченную кожу.

– Мариус, – шептала Алька, – как же так, Мариус? Я так хотела… прости меня, прости…