Ольга Богатикова - В темном-темном лесу [СИ]

Ну да. Вот только чего ей это стоило, знают одни небеса.

— Впрочем, кое в чем Агафье повезло — преемницу себе она искала не долго, — продолжил Пафнутий. — Это действительно большая удача — когда у тебя под боком выросла девица, имеющая все необходимые силы и качества для того, чтобы удержать в руках ваш треклятый жезл. Вот только такие, как ты, Лика, — редкость. Возможно, конкретно сейчас ты такая одна, а женщина, которая могла бы занять твое место, еще не родилась. Выискивая подобную себе, ты ищешь ветер в поле. И сама прекрасно это понимаешь.

Я глубоко вздохнула.

— Не могу я посадить на пограничную службу абы кого, Пафнуша. Ты прав, сильных чародеек за эти дни я повидала немало. Некоторых из них действительно можно было немного подпитать, а потом просто вручить жезл и передать на руки Касьяну — пусть знакомятся и вместе межмирные дыры латают. Да только так дела не делаются. Не торговку, чай, выбираем и не посудомойку. Помимо магии, сия волшебница, как ты уже сказал, должна обладать целым рядом черт и качеств, иначе нынешнюю ситуацию мы не просто не исправим, а усугубим еще больше. Поэтому, Пафнуша, я не хочу отдавать свой артефакт первой попавшейся на глаза колдунье. Но если совсем припечет — да, выберу ту, которая окажется в наличии. Вот только пока такой необходимости нет, время терпит.

— Долго ли оно будет терпеть? — скептически произнес мой помощник. — Маги-то наши не железные, всю жизнь в дозоры ходить не смогут.

— Знаешь, они сейчас не очень-то напрягаются, — усмехнулась я. — За последние трое суток не случилось ни одного прорыва, а в Дарьином уделе даже проплешин не наблюдается.

— Так, быть может, кризис уже миновал, можно расслабиться и никого не искать?

Я усмехнулась.

— К сожалению, нет. Состояние энергополотна стало лучше лишь в отдельных местах, но магия по-прежнему утекает в другую реальность.

Пафнутий коротко вздохнул.

— Выводы из всего этого ты, конечно, делать не будешь?

— А что выводы? Все понятно и без всяких рассуждений. Мы с Касьяном пообщались, высказались. Межмирные грани, как следствие, стали крепче. Но сама-то проблема осталась. Для ее решения нужны кардинальные действия, иначе никак.

Он покачал головой.

— Как же ты будешь жить без службы, Лика?

Я не ответила. Откусила кусочек хлеба и принялась сосредоточенно его жевать.

Для Пафнутия можно придумать кучу отговорок, однако с саму себя обманывать — дело глупое и неблагодарное. Не знаю я, как буду жить без службы.

Нет, вариантов, конечно, множество — от лекарского приема страждущих сограждан до вязания на продажу шерстяных носков или переезда в соседнюю реальность. Плохо то, что от одной только мысли об этом где-то внутри поднимается такая волна горечи и неприятия, что приходится поспешно гнать ее прочь, дабы не разреветься, как сопливая девчонка.

Охрана межмирных рубежей — это не просто служба. Это то, что доставляет мне удовольствие и дарит чувство удовлетворенности, ибо я уверена, что нахожусь на СВОЕМ месте и делаю СВОЮ работу.

При этом я чудесно понимаю: без кардинальных перемен действительно не обойтись, и мне действительно нужно уступить свое место другому человеку. Пафнутий прав, пока есть возможность тянуть время, я буду его тянуть. И не только для того, чтобы дольше оставаться верховной ягой, но и чтобы выбрать максимально подходящую преемницу. Ту, которая станет делать свое дело хорошо, с душой и самоотдачей. Как я.

— Знаешь, Лика, я всегда был убежденным фаталистом, — вдруг тихо сказал мой помощник. — Считал и считаю — все, что с нами происходит, что-то значит и для чего-то нужно. Главное понять, что именно судьба от тебя хочет. Тогда жизнь станет легче и приятнее.

— Ты сейчас о чем, Пафнуша?

— Все о том же, Лика. Смотрю на мешочек, что на окошке лежит и думаю: неспроста тебе западный князь на пути-дорожке встретился. Ты, милая моя, отчего от мужа-то ушла? От того, что внимания он тебе мало уделял, к красе ненаглядной равнодушен сделался, о своих делах помнил, а о жене и думать забыл? Так вот тебе Дмитрий — глаз влюбленных не отводит, цветы и украшения шлет, любую возможность использует, чтобы о себе напомнить. Другая б на твоем месте уже от счастья прыгала. А что? Мужик-то видный: и молод, и красив, и положением в обществе не обделен — не холоп, чай, а удельный князь. Да только тебе он и даром не нужен. Правда, Гликерия? Внимание приятно, дары тоже, а уж глаза влюбленные женское самолюбие и вовсе до небес возносят. Но не более того. А стоило Касьяну Трипетовичу явиться, так вы с ним пару раз друг на друга порычали, и пожалуйста — проплешин мало, прорывов и вовсе нет. Что это значит, Лика? Уж не то ли, что чувства ваши никуда не делись, а разводы-расставания — следствие обычного быта и, как любят говорить на твоей любимой Земле, кризис семейных отношений?

Взгляд Пафнутия стал очень серьезным.

— Крепко ты на мужа обижена, Гликерия. Не спорю, причин этому имеется не мало. Как и у него куча поводов обижаться на тебя. А только сдюжите ли вы друг без друга, если навеки вечные в стороны разойдетесь? Два года, Лика, это еще не вся жизнь. Может, стоит плюнуть на обиды, да снова сойтись? Хотя бы попробовать, а? Тогда и реальность наша излечится, и тебе жезл отдавать не придется.

Я вытерла губы краешком старенького полотенца. Криво улыбнулась.

— Касьян передачи моего жезла желает больше, чем сладкоежка сахарных леденцов. Ждет не дождется, когда я со службы уйду. Осточертела она ему, моя служба. А только мне даже думать не хочется, что будет, если я вернусь в навий дворец.

— Почему?

— Потому что ничего нового там не случится. Я ведь Касьяна как облупленного знаю. Даже если представить, Пафнуша, что мы с ним пойдем на мировую и снова сойдемся, взаимопонимание у нас будет длиться одну-две недели, не больше. Потом он снова поселится в своем кабинете, а я опять стану мебелью. Если же мне при этом удастся сохранить пост верховной яги, еще добавятся претензии, что он опять ночует в холодной постели, а по утрам в одиночку давится пирожками. Все это мы уже проходили, Пафнуша. Если на обиды плевать, то всем вместе, а если шагать друг другу навстречу, то одновременно и в ногу. Меня можно сколько угодно обвинять в том, что за своей службой я ни света не видела, ни семьи. А только во всех наших стычках крайней всегда была именно я, и компромиссы в спорных ситуациях тоже искала я. И это не правда, что Трипетович, бедолага, все эти годы пытался под меня подстроиться. Махнуть рукой на мои отлучки — это пожалуйста, а перестроить собственный день, чтобы увидеться и пообщаться с женой — много ей, жене, будет чести! Он даже домой меня через помощников звал, негоже, мол, ради бабы задницу от кресла отрывать. Даже если эта баба — родная супруга. Нет, Пафнуша, не настолько эта песня хороша, чтобы начинать ее сначала. Пусть все будет так, как есть.