Мари Ардмир - Отборная гадина, или Вы нужны нам, Лилли

— Есть вероятность, что двое других с радостью вызовутся сами. Подержите… — Он протянул мне нить и, опустившись на корточки возле платяного шкафа, глухо добавил: — И мне не придется еще раз закладывать душу.

— А было что закладывать? — спросила с сомнением. В ответ получила прищур глаз, полный неодобрения и даже угрозы. — Просто удивлена, что другой валютой с вас плату не взяли.

Неудачное оправдание. Маг скрипнул зубами, а я отчетливо поняла, что крылатый транспорт за мной закрепят на веки вечные. И чем дольше Соро молчал, тем понятливее я становилась.

— Не в прямом смысле слова. Мне пришлось поступиться собственными принципами, — буркнул он наконец и отвлекся на нить.

От шкафа она уходила в пол, а затем взмывала под потолок, где прятала себя под люстрой. Соро, что-то просчитав, тихо хмыкнул. Вернулся к вазе, ухватил нить другого плетения и по ней в скором времени дошел до двери в ванную комнату, а затем и до чугунной ванны с королевским вензелем на медном боку. Подергав за нить, крепко вцепившуюся в кран, подающий воду, маг нахмурился. Ну а когда он проверил третье и четвертое плетения, то с неудовольствием постановил, что комната наводнена ловушками, и все они сработают, если выключить свет. Правда, не сразу, придется подождать.

— А-а-а-а-а, то есть свет мы выключать не будем, — обрадовалась я.

— Будем, — последовал бодрый ответ от экстремала-проверяльщика. Сбросив сюртук, он закатал рукава и приказал: — Подойдите ближе, я вас прикрою…

— Нет! — Я не сдвинулась с места. — Я уже видела, как вы хваленым щитом от ядовитого дыма прикрываетесь, как пропускаете в дом корзины с прослушкой и чемоданы со взрывчаткой. — Главнокомандующий попытался сказать, что там не взрывчатка была, но я его перебила: — Как бы то ни было, не желаю на собственной шкуре проверять скорость вашей реакции. Мне еще хочется жить.

— Не доверяете? — вынес вердикт самый недоверчивый тип на свете, чуть не подсунувший мне договор Расша под видом стандартного.

Посмотрел на то, как я трясу головой, и скривился. Показательно стал обратно расправлять рукава, раздраженно при этом выговаривая, что неоднократно уже спасал меня и, в общем-то, в случае неудачи легко вернет в мир живых. Наверное, думал, что я устыжусь. Не устыдилась, еще сильнее затрясла головой и начала отступать к двери.

— Ладно, — снизошел он, когда я с дверью чуть ли не сроднилась. Выудил кристалл связи, провернул его на четыре грани и позвал одного из садовников: — Зорге, зайди.

Зомби во фривольной сорочке и чепце не вошел, он поднялся из пола, будто бы вниз из цветного ковра уходила винтовая лестница, а сам он, ни больше ни меньше, принцесса подземного Арена. Плечи по-королевски расправлены, голова чуть наклонена, одна рука порхает над невидимыми перилами, вторая придерживает полу халата, что как мантия волочится позади. На вечно угрюмом лице приветливая улыбка, в глазах блеск на серо-зеленых щеках — здоровый румянец.

— Э-э-это что? — Взгляд против воли задержался на чепце, хотя помимо него на зомби было еще много чего интересного.

— Чтобы волосы не раздражали, — пояснил носитель трех волосин, поправил пышный бант на впалой груди и, шаркая мягкими тапочками, направился к кровати.

— Конспирация, — ответил Соро. — Сейчас я с вас на него перенесу иллюзию и в случае надвигающейся опасности, как и ранее, получу сигнал.

Иными словами, он не просто так среди ночи с чемоданом явился, всех разогнал, а кое-кого напугал до нервного тика. Приятная забота. Жаль только, что меня ему в любовницы прописали окончательно и бесповоротно. Впрочем, я их понимаю. Глядя на то, как Зорге превращается в двадцатилетнюю меня, я сама собой залюбовалась. Чистая кожа, изящная фигурка, длинные волосы цвета спелой пшеницы, приятная глазу мордашка и улыбка во все тридцать два… Именно с ней зомби скрутил «мою» гриву в жгут, затолкал ее под чепец и, вытянувшись на кровати, сообщил:

— Я готов, гасите свет.

И, как назло, в этот же миг подо мной загорелся салатовый круг, в доме взвыли охранные плетения, а главнокомандующий рвано выдохнул:

— Грысова глотка!

Не знаю, как, но в следующий миг я и злющий Соро оказались под кроватью. В темноте, пыли и паутине, которые создавали едва ли не ковер под нашими телами. Я громко чихнула и на раздавшееся рядом шипение тихо пожурила:

— Соро, вообще-то, девушек стоит тащить на кровать, а не под нее.

— С вами можно только под, — буркнул он. Зажег мелкий пульсар и, сдув паутину, что клоком висела между нами, сердито поинтересовался: — Почему вы не сказали, что фоните, как недобитый зомби?

— И выглядите так же, — сообщил сердобольный садовник, свесившись с кровати и заглядывая к нам.

Конечно, после всех перипетий с омоложением, после бала, неудачного побега и очередного полета на ящерах красавицей я вряд ли была.

— Спасибо, — ответила я ему и с упреком во взоре повернулась к главнокомандующему. — Как не говорила? Я же детально вам объяснила, что горожане в Заггри приняли меня за лича и устроили облаву! И Нигье говорил. Но вы так расстроились из-за почившего ворона, что пропустили все мимо углей.

— Не напоминайте…

— Вот, что и требовалось доказать, — как смогла, развела я руками, попутно собрала клочья пыли и скривилась, стряхивая их. — Так, и что мы тут делаем? Инспектируем халатное отношение слуг к уборке?

— К охране. Они немедленно должны были определить источник тревоги и явиться сюда, — ответил маг и чихнул не в пример громче меня. Рассмотрел что-то на частично очистившемся полу и выругался: — Проклятье! Сменить придется и персонал, и дом. Зорге, мы ушли, — сообщил он садовнику в рюшах и моей личине и ухватил меня за руку.

Плавное перемещение в уже знакомую комнату, забота призрачных слуг, внимание одного все еще бледного беса, крепкий сон — что может быть лучше? Только весточка от сына, очередной удачно прижившийся куст в саду или рассказ зомби о том, как прошла эта восхитительная ночь.

Чтобы послушать его, я прервала ранний завтрак, уговорила Даниэля пропустить меня в кабинет и стойко перенесла недовольный взгляд Соро. Впрочем, будь он против моего вторжения, лич-дворецкий не дал бы мне войти, пересечь кабинет и устроиться на кушетке возле Зорге, облаченного лишь в лоскуты некогда целой сорочки. Потеряв мою личину, чепец и тапочки, он приобрел три глубокие раны на груди и два десятка мелких порезов. От них ли или от воспоминаний садовник нервно комкал в руках остатки шелкового халата и севшим голосом рассказывал, почему сбежал с поста, не отсидев нужные семь часов.