Дана Арнаутова - Хранитель равновесия. Проклятая невеста [СИ]

Бережно сняв карту со стола, он свернул холст и убрал обратно в сундук, потом принес из лаборатории небольшую каменную бутылку с горлышком, плотно залитым потрескавшимся от времени сургучом, и не без труда вскрыл ее. По комнате поплыла волна густого тяжелого аромата. Не прибегая к обычным трюкам, Раэн бережно разлил по серебряным чаркам почти черную маслянистую жидкость, текущую плавно, будто нехотя. Халид с явной опаской взял в руки свою долю.

— Это что, вино?

— Когда-то им было. Смотри, Зеринге, вот во что превращается превосходное аккамское, если его несколько сотен лет выдерживать в закупоренной бутылке.

— Несколько сотен? — восхитился наемник, глядя на чашку с благоговейным ужасом.

— Этому больше четырехсот, — подтвердил Раэн, нежа в ладонях чеканное серебро. — Подарок предстоятеля Хазрета. Редко где найдешь не только такое сокровище, но и человека, готового с ним расстаться от чистого сердца. Четыреста лет в подвалах Храма Света… Это и вправду не просто вино. В нем дремлет само время.

— Такое без особого случая не пьют…

Раэн промолчал, не отрывая взгляда от непрозрачной, словно покрытой пленкой поверхности вина. «Вечерний час — поминальный час», — вспомнилась ему старая поговорка. В комнате совершенно стемнело, и тяжелый сладкий запах аккамского смешался с душным благовонием последнего летнего жасмина.

— Раэн… Он убил бы тебя. Да он уже почти сделал это.

Для того, кто изо всех сил отбивается от способностей Тени, ир-Кайсах на диво чутко ощущал чужое настроение.

— Знаю, — поморщился Раэн. — Потому и гадко. Мне ведь известно, каким Разиф был в молодости. Умным, талантливым волшебником, способным на многое. Как он мог так обойтись с собственной жизнью?! Превратиться в мерзкую тварь, чтобы избежать старости и смерти…

— И что, действительно помогает?

— Помогает, — отозвался Раэн, уставившись в чашку. — Это существо называется некрул, и превращение в него запускает некоторые процессы… — Он поднял голову, наткнулся на непонимающий взгляд Халида и объяснил: — Сначала каждые несколько часов, проведенные в облике некрула, дают оборотню волшебную силу. Много силы. Потом время сокращается, превращаться приходится все чаще и чаще. Зато можно использовать чужую магическую силу, украденную или отнятую. Если бы Разиф, обернувшись некрулом, провел определенный ритуал и выпил мою кровь, ему бы надолго хватило… А быть зверем куда слаще, чем человеком…

— То есть он хотел тебя убить, чтобы попросту ограбить? — непритворно поразился ир-Кайсах. — Забрать жизнь и магию через кровь? Я-то думал: колдуны — особая порода, а хваленый Разиф Черный оказался ничуть не умнее, чем курильщик дурмана из дешевого притона.

Раэн пожал плечами.

— Сила не делает человека мудрее. Иногда даже наоборот. Волшебнику легче попасть в ловушку порочных удовольствий, у него для этого больше возможностей, чем у обычного человека. Просто неразумные маги подолгу не живут. А Разиф собирался жить вечно, что само по себе страшная глупость, по-моему. Только вот способ выбрал крайне неудачный. Забавно. Вряд ли Черный думал, что поминать его будет его же убийца. Так или иначе, мир праху Разифа Черного…

— Мир ему…

Они молча, неторопливо выпили густое, бархатно скользнувшее в горло вино. На сад за окном опустилось темно-синее покрывало безлунной ночи, а к запаху жасмина добавилась струя туберозы и ночной фиалки.

— Что ж, свою смерть каждый сам выбирает, — нарушил молчание Халид. — Кстати, это правда, что мне тебя не пережить?

Голос у него был слишком беззаботный, чтобы поверить в подобное равнодушие. Раэн и не поверил, конечно, едва заметно усмехнувшись, однако честный ответ ир-Кайсах заслужил.

— Вспомнил слова Разифа? Чары-то на тебе он определил правильно, а вот в тонкостях слегка ошибся. Не бойся, Зеринге, переживешь. Я не настолько себялюбив, чтобы тянуть за собой в могилу кого-то еще. Предпочитаю отправиться в Бездну без провожатых, разве что из врагов кого-нибудь стоит прихватить. Веришь?

— Как ни странно — да, — улыбнулся краешками губ в ответ наемник. — Это на тебя похоже.

— То есть глупость вполне в моем духе? — ехидно уточнил Раэн. — Можешь не отвечать, а то придется вспомнить, как должен вести себя настоящий маг, и превратить тебя в лягушку на пару дней.

Он допил вино и задумчиво посмотрел на бутыль, продолжая вертеть в пальцах пустую чашку.

— Напиться, что ли? Учинить какое-нибудь безобразие, чтобы вся Харуза на уши встала… Давно я по-настоящему не развлекался. Запустить, например, в небо вторую луну. Или устроить дождь из рыбы. Что лучше?

— Лучше рыбный дождь, — невозмутимо посоветовал Халид. — Все бродячие коты обезумеют от счастья. Какой демон тебя дергает за душу, Раэн? Ты все эти дни сам не свой.

Маг закусил губу, потом глубоко вдохнул сладкую ночную свежесть и передернул плечами, будто сбрасывая с них что-то. Аккуратно поставил чеканную посудинку на стол рядом с собой и посмотрел мимо Халида в темную пустоту распахнутого окна. Наемник молча ждал, потягивая великолепное вино.

— Я боюсь, — произнес Раэн удивившим его самого бесцветным голосом. — Боюсь ошибиться. Не так страшно заплатить за ошибку самому, но тут речь идет о чужих жизнях. А эти люди даже не подозревают, что их судьба зависит от меня.

— Оно и к лучшему, что не подозревают, — заметил Халид. — Меньше знаешь — крепче спишь. Ты делаешь все, что можешь, а большего никто не сделает. Либо справишься, либо нет. Все в воле богов.

Он осекся, наткнувшись на взгляд Раэна.

— Воля богов? К демонам в преисподнюю эту волю! Ненавижу пророчества!

Раэн одним движением взлетел из кресла, мгновенно оказавшись на ногах. Потревоженный пес, уютно спавший под столом, приоткрыл один глаз, но сразу же успокоился и снова заснул.

— Мне даже имя дали не просто так, — выдохнул он. — «Арвейд» на языке моего народа означает «высокий путь, благородное предназначение». Когда у моего отца было еще только три сына, ему предсказали, что четвертого, если только он родится, ожидает особая судьба. Этот сын пройдет через кровь родича и спасет целый мир ценой собственной жизни. Я — высокорожденный, Зеринге. Нет в землях моего отца более древней крови, чем наша. С детства мне внушали, что я отвечаю за других, что моя жизнь принадлежит роду и стране, что я вправе настолько требовать повиновения, насколько сам готов жертвовать собой. Но я же не отказываюсь! Если моя жизнь понадобится, чтобы спасти мир, я ее отдам. Без всякого пророчества! Но каково жить, зная, что не волен выбирать? Зная, что и на свет появился лишь для того, чтобы в нужную минуту умереть, спасая других. Как талисман, который берегут на крайний случай…