Дана Арнаутова - Хранитель равновесия. Проклятая невеста [СИ]

— Не бойтесь, это он так улыбается, — поспешно сказал целитель.

— Я… не боюсь… — медленно проговорила Наргис, не отводя взгляда. — У нас были большие собаки… когда еще был жив отец. Это ведь мне? Вы привели его для меня?!

— Я всегда выполняю обещания, госпожа моя.

Раэн поклонился, а потом сделал шаг вперед, уронив руку на лобастую голову пса.

— Но теперь боюсь я, — покаянно вздохнул он. — Боюсь, что вы разгневаетесь. Не успел я отойти на несколько шагов, как этот дурень решил, что под вашими розами зарыт клад, не иначе. И вот — сами видите.

О да, Наргис видела. И перемазанную в земле счастливую морду, и яму под кустом, где и вправду можно было спрятать немалых размеров сундук, и лукавство, прячущееся где-то на самом дне нахального взгляда чужестранца. И надо было возмутиться, конечно, даже разгневаться… Что это за неприличный подарок? Разве такое преподносят в дар высокородной девушке? Это не цветы, не сладости, не редкая книга или вышитая на шелке картина… Это… Боги, это же настоящее чудо!

— Как его зовут? — спросила она тихо, пока добежавшие до них няньки причитали теперь уже над судьбой розового куста.

— Увы, не знаю, — так же виновато отозвался Раэн. — Как-то не смог подобрать. Может, Коврик? Или Землеройка?

— Нельзя оскорблять благородное животное такими именами! — возмутилась Наргис, протягивая руку и завороженно глядя, как пес важно подходит и кладет ей в ладонь большой мокрый нос. — Может быть, он Джандар? Шахзаде? Лев?

Но все это было не то, она и сама чувствовала. Пес, впрочем, стоял смирно, даже глаза прикрыл, только нос подрагивал, будто впитывая ее запах. Наргис, осмелев, запустила пальцы второй руки в серебристую шерсть на его шее, провела вниз по спине. Горячее сильное тело, мохнатое, такое… живое…

— Он любит пирожки, — очень серьезно сказал целитель. — И медовые булочки. Просто до неприличия. И может спать у вашей постели, если вы позволите. Только сначала хорошо бы загнать его в пруд и вымыть. Это несложно — купаться он тоже любит. Если у вас есть кошка, он ее не съест. И вообще никого не съест, если вы не прикажете. Но наступать ему на хвост я бы не советовал.

Пес умильно заглянул ей в глаза и завилял толстым мохнатым хвостом с настоящим серебряным опахалом на конце, и Наргис немедленно согласилась про себя, что наступать на такой хвост — преступление. Ох, не зря у Мирны были плохие предчувствия насчет ковров!

— Я назову его Барсом, — решила она, не в силах вытащить руки из мягкой густой шерсти. — Отец… — Голос предательски дрогнул, но она справилась и продолжила уже ровно: — Отец рассказывал нам в детстве, что высоко в горах живут барсы, грозные и красивые. И белые, как снежные шапки на скалах.

— Прекрасное имя, — мягко согласился целитель.

Наргис чуть прикусила нижнюю губу и повнимательнее глянула на Барса, льнущего к ее рукам. Надо бы велеть принести настоящий ошейник, но пока его найдут! А ей хотелось прямо сейчас показать всем, что это — ее собака!

Решительно щелкнув золотой пряжкой пояса, она сдернула его с талии, примерила. Барс охотно подставил могучую шею, и пояс обвил ее, застегнувшись на предпоследней дырочке. Свободный конец Наргис тщательно заправила, чтоб не болтался, и отступила, любуясь. Широкая плотная лента пояса, расшитого золотом, на солнце горела огнем, и вид у Барса сразу стал торжественный и нарядный, как подобает джандару из знатного дома.

— Ох, простите! — спохватилась она. — Что же мы стоим в саду, почтенный Раэн? Извольте пройти в дом, отведать скромное угощение.

— Пощадите, госпожа, — покачал чужестранец головой, улыбнувшись. — После вашего гостеприимства я выберусь из-за стола круглым, как рисовый колобок, а мне завтра в путь.

— Вы… уезжаете?

И снова она спросила глупость, он ведь сам сказал в прошлый раз, что вернется к дядюшке. Это хорошо, дядя уже немолод, и знающий лекарь будет ему полезен. Это правильно! Но…

— Пусть дорога приведет вас к исполнению всех желаний, почтенный Раэн, — сказала она так же негромко, и он опять поклонился.

— Не прикажет ли моя госпожа передать что-нибудь светлейшему наибу ир-Дауду?

Теперь настала очередь Наргис качать головой. Что она может написать дядюшке? Что измучена страхом и тоской? Что темный колдун, сын Лунного визиря, домогается ее тела и души? Что она молит о позволении приехать к дяде, а по сути — сбежать из Харузы? Может быть, ей даже поверят. Но тогда дядя встанет между ней и оскорбленным Джареддином ир-Джантари, а тот ясно дал понять, что не пощадит никого.

— А вашему брату, светлейшему Надиру?

Вот братец ей точно не защита и не помощь. Его бы самого кто-нибудь укрыл от бед, чтобы Надир мог спокойно писать стихи и изучать древние свитки. Наргис едва не рассмеялась, так нелепо было представить брата, сражающегося за нее с Джареддином. Нет, пусть Надир живет спокойно.

— Передайте им обоим от меня пожелания всех благ, почтенный Раэн, — уронила она наконец. — Да хранят их светлые боги.

— Простите за невежливость, госпожа моя, но что за печаль у вас на сердце? — помолчав, спросил целитель.

Золото солнечных лучей играло на его блестящих черных волосах, слегка вьющихся и перехваченных на затылке лентой, чтобы не мешали. Светлым янтарем лилось на шелк рубашки и тонкое полотно штанов, играло на шитом бисером поясе. Красивый юноша, нарядный, совсем не похожий на лекаря. И смотрит на нее так горячо, что не ошибешься, уж взгляды мужчин Наргис научилась читать. И как давно в этих взглядах не было искреннего восхищения! Все прячется за страхом.

— Вы ошибаетесь, почтенный Раэн, — ответила она, и ложь слетела с губ чем-то холодным и скользким, как лягушки в сказке про жестокую красавицу-шахиню и ее бедную падчерицу. — Я тоскую в разлуке с дорогими мне людьми, но это пройдет. Благодарю за подарок, он согреет мне сердце.

Она уронила руку на холку Барса и погладила густую шерсть.

— Госпожа, о чем бы ни была ваша тоска, — сказал лекарь, и Наргис поняла, что он ни на миг ей не поверил, — прошу, помните, что у вас есть верный друг. Так случилось, что я весьма сведущ в магии и других науках. Не сочтите за похвальбу, но мне многое подвластно, и я готов обратить эти силы на вашу защиту.

Защита? Не об этом ли она просила богов? Не это ли их ответ? Темноглазый чужестранец с голосом мягким, как шелк, и лицом, которому позавидуют многие девы. С холеными руками, едва ли знающими рукоять сабли и тетиву лука. С лукавой улыбкой и взглядом сладким, как виноградное варенье на меду. Это ее защита? Но он маг! И вдруг…

«Да, ты можешь мне помочь, — хотелось ей сказать, слова сами рвались с губ, и немалых усилий стоило запереть их в клетке учтивости ключом осторожности. — Увези меня! Спрячь от столичных сплетен и надменного мага, скрой от беды. И подари мне весь мир, который лежит за высокими стенами этого сада. Ах, если б я могла стать мужчиной! Я бы обрезала косы и всю свою красоту, от которой одни беды, отдала за ветер в лицо, холодную воду из родников и пламя костра на вечернем привале. Я бы… Но что толку просить тебя об этом, целитель? Я даже не могу искать у тебя защиты, потому что не хочу твоей смерти. Ты живой, веселый и добрый. Ты привел мне собаку… И спаси тебя боги от участи стать седьмым, кого погубит Черная Невеста, если даже после этого проклятие спадет».