Екатерина Федорова - Свадьба Берсерка

Выйдя из кухни, Забава отправилась в рабский дом. Поменяла подстеленные под Красавой холсты и одежду — та обмочилась, пока лежала. Вот и пригодилось найденное на кровати…

Этим вечером сестра уже ничего не говорила, только металась в жару, хрипло постанывая.

— Лихорадит, — знающим голосом сказала бабка Маленя, подходя к нарам. Заметила почти с надеждой: — Может, все-таки помрет?

Забава с трудом влила в потрескавшийся рот сестры несколько ложек похлебки. Потом Красава перестала глотать, замерла без чувств, с закрытыми глазами. И все влитое начало вытекать на сложенный в несколько раз кусок холста, подсунутый вместо подушки.

Забава со вздохом встала с нар. Спросила у Малени, глянув на миску:

— Может, отдать кому? Если кто голодный…

Бабка взяла у нее из рук посудину, передала какой-то бабе. Проворчала:

— Сама-то хоть ела?

— Да, — Забава снова накинула плащ, который сняла, когда начала обихаживать Красаву. — Хочу поговорить с моим отцом. Сходи со мной, бабушка, пожалуйста…

И тут же поспешно спросила, все-таки не сдержавшись:

— Не знаешь… ярл Харальд не вернулся?

Бабка качнула головой.

— Нету его.

Затем добавила:

— Пошли, сходим к Кейлеву. Я его давеча видела, к воротам шел.

В толпе воинов, стоявших у ворот, приемного отца Забава разглядела не сразу.

— Может, лучше к ним не соваться? — неуверенно сказала бабка Маленя, когда до нарвегов оставалось не больше двух десятков шагов. — Тебе сейчас тише воды, ниже травы надо быть, девонька. Чтобы отец твой новый, Кейлев, не осерчал. Он у тебя теперь одна надежда — и он же защита…

Забава упрямо мотнула головой, сказала:

— Мне с ним поговорить нужно. Очень нужно… Ты не бойся, бабушка, я не долго.

Она остановилась в пяти шагах от воинов. Кейлев уже протискивался к ней сквозь толпу. Подошел, махнул рукой, приказывая идти за собой — и направился не вниз, к строениям крепости, а вдоль стены. Остановился, пройдя с полсотни шагов.

Забава спросила, едва он к ней повернулся:

— Ярл Харальд жив?

Даже в темноте было заметно, как сильно Кейлев нахмурился перед тем, как заговорить.

— Он пропал, — перевела бабка Маленя. — Они не знают, что с ним. Но среди мертвых и раненых его не было. Люди ярла уже выходили с собаками, чтобы отыскать его по следу. Но ярла не нашли. Может, его забрали люди Гудрема…

Это те, кто напал на крепость прошлой ночью, испуганно подумала Забава. И, сцепив зубы, моргнула несколько раз. Хотелось плакать.

Харальда забрали чужие люди. В плен.

— А может, он сумел от них отбиться, — бабка Маленя вдруг споткнулась, сказала удивленно: — Кейлев говорит, ты знаешь, что могло случиться с ярлом. У него могли погаснуть глаза, как тогда, на корабле…

Забава кивнула. Спросила торопливо:

— И что теперь?

— Говорит, все, что можно — это ждать. Конечно, следовало бы выждать несколько дней и отправится в Веллинхел, туда, куда ушли люди Гудрема. Но твой отец сомневается, что родичи Харальда позволят им взять корабли. По обычаю, все имущество ярла теперь отойдет этим родичам. А у них людей вдвое больше — так что людей Харальда к берегу могут даже не подпустить…

Кейлев помолчал, Маленя рядом печально вздохнула. Приемный отец опять заговорил.

— Говорит, ты не должна беспокоиться. Ты его дочь, и он возьмет тебя с собой, когда будет уходить отсюда. Ярл просил о тебе позаботиться напоследок.

После этих слов у Забавы внутри словно запекло — и задышалось тяжелей, а в носу захлюпало.

Кейлев еще что-то сказал, гортанно, резко. Тут же развернулся и ушел к воротам.

— Велел стоять тут и дожидаться, — деловито перевела бабка. — Сейчас придет его сын, отведет тебя назад, в женский дом. И он приказал не ходить больше по крепости, на ночь глядя. В темноте тебя могут и не узнать, мало ли что. А по-ихнему ты говорить еще не умеешь.

Харальда искать надо, подумала Забава, глядя вслед уходящему Кейлеву. А они здесь сидят — и его дожидаются, на месте сидючи…

Потом она вспомнила, как все случилось тогда, на корабле. Когда ее к нему бросили, а сами тут же отплыли. Не задержались, не поговорили с ним.

И Забава поняла — люди Харальда сейчас его боятся. Что и немудрено…

Со стороны ворот притопал один из ее названных братцев, осторожно взял за руку, повел к женскому дому. Маленя, распрощавшись, собралась уходить в рабский дом. Забава напоследок попросила ее приглядывать за Красавой.

Бабка в ответ что-то пробурчала неясно, затем растворилась в темноте.

Если по совести, с тенью стыда подумала Забава, следовало бы самой пойти и приглядеть ночью за сестрой. Но не хотелось. Завтра зайдет. Если только…

Мысли ее споткнулись — и полетели метелью.

К тому моменту, когда названный брат довел Забаву до женского дома и втолкнул в дверь, буркнув напоследок:

— Доброй ночи.

Она уже приняла решение.

Надо идти искать Харальда. Конечно, он и впрямь может быть в этой самой… в Вольной Хели. Только туда не то что ей — даже Кейлеву, похоже, не добраться. А вдруг он все-таки здесь? И бродит где-нибудь по лесам, как тогда по кораблю.

Надо или идти — или сидеть здесь, дожидаясь, пока Кейлев заберет ее отсюда.

Не хочу, горько и почему-то спокойно подумала Забава. Жить потом где-нибудь и вспоминать всю жизнь о том, как счастлива была с Харальдом.

Может быть, даже долго жить. И каждый день, каждую ночь вспоминать о нем. Думать — а вот если бы тогда не струсила, и пошла, может, и нашла бы.

Потом в памяти всплыло воспоминание о Красаве, о том, как ее чуть не запороли.

Но ведь не запороли же, смущенно, со стыдом, оправдалась перед собой Забава. Зверство, конечно…

Но если Харальда бросить — и уйти доживать потихоньку свой век с Кейлевом — это с ее стороны тоже зверством будет. Харальд ей не чужой.

Он ее суженный.

И через двенадцать… нет, уже через десять дней у них должна быть свадьба. Или уже через девять?

Входя в свою опочиваленку, Забава размышляла уже о другом. Прежде чем идти искать Харальда, надо одеться по-другому. В платье по лесам не побегаешь. Взять из сундука Харальда штаны, рубаху, сапоги…

Осталось решить только одно — идти прямо сейчас или все-таки дождаться утра?

Забава замерла посреди опочивальни. И вдруг вспомнила о Красаве. За ней, конечно, нужен уход. А она уйдет — выходит, ее бросит…

Присмотрит ли бабка завтра за сестрой? Красаву, конечно, тоже жаль — но как-то несильно, слабо. Просто как живую душу.

А Харальда… Харальда не просто жаль, за Харальда страшно. Да так, что в груди печет. Бродит сейчас где-то потемневший. На холоде. Без еды. Один.

Может, еще и раненый.

Забава прикусила губу — и заходила по опочивальне, раздумывая, как бы половчей выбраться из крепости. Потом выждала еще немного, и вышла.