Екатерина Федорова - Похищение славянки

— Он уже идет сюда, ярл. — Сказал один из воинов, почтительно державшихся в сторонке.

Седой викинг и впрямь бежал неторопливой трусцой по дорожке рядом с главным домом. Харальд дождался, пока тот встанет перед ним, задыхаясь от спешки. Распорядился:

— Кресив в рабский дом. Пусть заберет все ткани и меха, которые я подарил. Открой ей сундук с золотом, что стоит в моей опочивальне, пусть возьмет столько, сколько поместится в ладонях. Пришли рабынь. Когда я вернусь, в моих покоях не должно пахнуть этой бабой. Свежие покрывала туда… и пару мне в лодку. Я пройдусь вдоль берега.

— Ее охранять? — Быстро спросил Кейлев.

— Нет. — Нетерпеливо бросил Харальд. — Пошли людей, пусть то, что я подарил светловолосой, вернут на хозяйскую половину. И прибери куда-нибудь этого щенка, до моего возвращения.

Он развернулся, по пути подхватив руку девчонки — дрогнувшую и тут же утонувшую в его кулаке мелкой рыбкой. Здесь дела были закончены.

Ей пришлось бежать, чтобы успеть за ним, и Харальд, почувствовав, как девичья рука начинает выскальзывать из его ладони, поумерил шаг.

Щенок, снова затявкав, увязался следом. Кейлев за спиной рявкнул, призывая к себе рабынь. Тявканье перешло в поскуливание — кто-то подхватил щенка на руки.

Харальд шагал к обрыву над морем, уводя за собой Добаву. Туда, где расселина углублялась, переходя в лестницу.

Харальд-чужанин снова дернул ее за руку, потащил за собой. И Забава пошла, поначалу даже побежала. Увидела по пути бабку Маленю — та застыла у кухни, глядя на нее горестно, безмолвно.

Она ей улыбнулась.

Тащил чужанин к обрыву. По лестнице свел вниз, поставив ее между собой и каменным боком скалы. Потом, прошагав по гулким доскам причала, спрыгнул в лодку. Принял от набежавших баб какой-то короб, тюк меховой…

И махнул ей рукой, чтобы прыгала к нему.

Забава помедлила на дощатом краю, а потом подумала — не страшней же смерти? Шагнула вниз.

Харальд поймал на лету, переправил в нос лодки. Сам уселся на лавке, устроенной за мачтой, веслом оттолкнулся от причальной сваи.

И начал грести.

Забава зачарованно уставилась на скалу, нависавшую над заливом и теперь быстро уходившую назад. Из-за края обрыва быстро проглянули дома, вцепились клыкастыми пастями в голубое небо головы неведомых зверей на коньках крыш…

Пахло солью, кричали чайки, звучно и мерно ударяли по воде весла. Солнце играло в воде. Харальд-чужанин поглядывал на Забаву при каждом гребке. Невозмутимо поглядывал, с прищуром.

И голова у нее кружилась — от воздуха, солнца, простора. Полотнище залива, плескавшегося вокруг, сине-зеленого, в пенистых прошвах волн, уплывало назад.

А может, он меня прямо сейчас убьет, подумала вдруг Забава. И мне не радоваться, а горевать надо. Просто так из дома не увозят…

На мгновенье она испугалась — не смерти, но боли. Прикусила губу, нахмурилась, посмотрела на Харальда.

Тот ровно греб, поглядывая на нее. И на оборотня, зверя в человечьей шкуре, как его назвала бабка Маленя, не походил. Глаза только сияли начищенным серебром.

Сколько не гадай, подумала Забава, а не угадаешь. Она перегнулась через край лодки, глянула на пенный ус, вылезавший из-под борта. И гребет-то быстро, словно торопится куда-то…

Дома поместья смотрелись уже мелкими холмиками, посаженными на край далеких утесов. Впереди, в просвете между скалистыми берегами, совсем близко, колыхалась и переливалась под солнцем равнина громадного моря — бескрайнего, сливавшегося вдалеке с небом.

Плеск весел вдруг умолк. Забава оглянулась через плечо — Харальд, сидя на лавке, уложил весла вдоль борта. Встал, скинул рубаху и штаны. Спокойно, не стесняясь своей наготы. Поглядел искоса, уже отворачиваясь от нее в сторону — и по губам вроде как скользнула улыбка.

В следующее мгновенье чужанин, оттолкнувшись так, что лодка закачалась, прыгнул в воду. Ветерок швырнул брызги на Забаву, она удивилась — холодно же… а он купаться задумал?

Может, все-таки не сразу убьет?

Пегая голова чужанина не появлялась на поверхности слишком долго, и Забава ощутила беспокойство. Вскинулась, уцепившись за борт, склонилась над водой, тоже колыхнув лодку — но не так, как он, а мягко…

Харальд вынырнул из воды резко, змеей, с которой стекала вода. И как раз там, где Забава стояла. Глянул снизу, легко щелкнул ее по носу, пока она смотрела на него, приоткрыв рот. Потом фыркнул, отплевываясь, и снова ушел в воду — без всплеска, беззвучно.

На этот раз он пробыл под волнами не так долго. И когда вынырнул во второй раз, тут же ухватился за край борта возле кормового весла. Скользнул в лодку.

Отряхнулся под солнцем, небрежно согнал подхваченной рубахой воду с тела — и пошел к Забаве.

Она выпрямилась в покачнувшейся лодке, посмотрела на приближавшегося чужанина округлившимися глазами. Убьет? Не убьет?

Харальд молча вытянул из-за плеча у Забавы одну из кос, принялся расплетать. Ветер дунул — и волосы потекли у него между пальцев, разлетаясь по воздуху. Он расплел и вторую косу, шагнул еще ближе, замер вплотную к ней.

И запустил обе руки Забаве в волосы. Просеял пряди между пальцами, улыбнулся, чуть потянул, прихватив волосы под затылком, так, чтобы лицо запрокинула…

Поцеловал. Забава почувствовала ласку его языка — и начала вдруг понемногу верить, что не убьет.

Глупо ведь, счастливо подумала она. Ну и что, что целует? Других, небось, тоже целовал.

А сердце пело. И в пегих косицах солнце запуталось, и руки Харальда-чужанина, еще мокрые, теплом грели даже сквозь платье. Она робко прихватила их снизу, дотянулась до плеч. Тяжелые мышцы двинулись, руки стиснули ее еще сильнее…

И разжались. Харальд оставил ее на мгновенье, развернулся, подхватил сверток, уложенный у одного из бортов. Раскинул по дну лодки покрывало из толстой шерсти.

Поглядел на нее молча, стоя у его края. Склонил голову, блеснули исподлобья серебряные глаза…

— Холодно же. — Выдохнула Забава вслух.

А потом пошла, осторожно переступая по качающемуся дну лодки. Ежась под его взглядом — светлым, но уже не страшным. Села на покрывало, не зная, что делать дальше и чего ждать. Согнула коленки, зачем-то расправила на них платье.

Харальд опустился на колени рядом с ней. Голый, широкоплечий… и уже успевший обсохнуть на свежем морском ветру.

И не мерзнет же, молча удивилась Забава. От крепкого тела несло теплом, кожа слегка покраснела — но ни мурашек, ни зябкой дрожи у чужанина не было.

Харальд вдруг потянулся куда-то вбок, дернул к себе короткий меч, без которого она его ни разу не видела — разве что тогда, в бане. Выхватил из ножен.

И прихватил сверху, у ворота, ткань Забавиного платья и сорочицы. Повел клинком вниз — осторожно, все время держа свою ладонь между острием и ее телом. Распорол одежду до конца, отбросил оружие.