Екатерина Федорова - Похищение славянки

Забава задохнулась — и не только от прохлады — когда Харальд развел полы разрезанной одежды, обнажая ее тело. Потом просунул ладони под распоротую сорочицу, сжал ее плечи, надавил, заставляя лечь на непрестанно качавшееся дно лодки…

Добава легла, вздохнув так испуганно, словно собралась прыгнуть со скалы. Харальд навис над ней, опираясь на одну руку.

В синих глазах отражалось небо. Волосы расплескались по покрывалу, и сияли на солнце золотыми искрами. Хорошо. Именно то, чего он хотел.

Грудь у девчонки и впрямь налилась, однако для того, чтобы наполнить его ладонь, была по-прежнему маловата. Она зябла, белая кожа на груди и животе пошла мурашками. Но попыток прикрыться не делала. И смотрела на него так, словно видела первый раз в жизни, широко раскрытыми глазами…

Синяки с ног начали сходить, но на коленях и бедрах еще оставались бледно-желтые пятна.

По крайней мере, Кресив не пинала ее в последние дни, подумал Харальд. Это место в его плане было самым слабым. Он и сам не знал, что сделал бы, доложи Кейлев о чем-то подобном.

Розовые губы разошлись, и Харальд нагнулся, изгибаясь над ее телом. Поймал ртом слабый выдох. Пригладил своим языком ее язык, испуганно отдернувшийся…

И тут же стремительно накрыл собой. Ощутил холодные холмики грудей, озябшие под порывами морского ветра. Он передержал ее на ветру. Она непривычна к их краям…

И до него ей далеко.

Харальд подтянул с краев покрывало, укладывая его валиком возле тонкого тела под собой. Немного качнулся вниз.

Потом просунул руки под одежду. Гладил так медленно, как только мог — чтобы она запомнила каждый миг его ласки, каждое его прикосновение, медленно-тягучее. Желание билось в крови, туманя взгляд. Напрягшееся мужское копье давно уже упиралось в мягкий живот…

Но он упрямо дожидался, пока тело под ним не станет горячим. Ласкал, приминая небольшую грудь, раз за разом впиваясь поцелуями в мягкий розовый рот, приоткрывавшийся ему навстречу. Сам себя ловил на том, что движется все больше по-змеиному. Никогда Харальд не знал за собой такой гибкости. Таких стремительных, мягких движений.

И воздух из раздувшихся ноздрей вдруг начал выходить со звуком, все больше напоминавшим шипение…

Что-то непонятное, незнакомое нарождалось в нем — не кровавый туман, привычно уже застилавший разум время от времени, а нечто совсем другое.

Нарождалось, металось по телу обжигающими волнами, но не выходило наружу. В какой-то миг он поймал свое отражение в распахнутых синих глазах. То ли ему показалось, то ли нет — но над ним плыло сияние, радужным ореолом разлитое вокруг головы и плеч…

Показалось, наверно. Правда, на лице у Добавы удивление мешалось с восторгом — но может, ей просто нравились его ласки?

Сам бы он предпочел именно это. Непонятного и пугающего в его жизни хватало и без сияний.

Харальд развел женские колени только тогда, когда дыхание Добавы стало коротким, частым, а взгляд затуманился. Двинулся вперед и вверх…

Лодка качнулась под его первым рывком. И Добава, застонав, вцепилась в плечи. Вода в борта заплескалась чаще, напряженней. Уже не попадая в ритм волн.

Солнце пригревало спину, заставляя соль, засохшую на коже, осыпаться мелкой пылью.

И за короткое мгновение до того, как излиться в нее — в короткой вспышке, последнем, самом горячечном своем судорожном движении, Харальд опять поймал в ее глазах свое отражение.

Из синих глаз славянской девчонки глядел сын Ермунгарда. Сквозь человеческое лицо ясно проступала, накладываясь и просвечивая, морда змея. Пылала приглушенными темными отсветами, отпечатывалась на коже лица…

А сверху, защищая зверя в человечьей шкуре от синего неба, плыл круг радужного сияния.

Но остановить напор желания в его теле это уже не могло.

Значит, вот он кто. Зверь в человечьей шкуре. Харальд растянул губы в улыбке, похожей на оскал. Лодка качнулась от его последнего рывка, утробно шлепнула бортами по волнам.

Стон Добавы оборвался всхлипом. И он, едва отдышавшись, снова навис над ней.

Но она в ответ посмотрела так, как и положено глядеть женщине, побывавшей под мужчиной по доброй воле — затуманено, утомленно, изумленно, радостно…

И в ее глазах он опять отразился прежним Харальдом.