Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

— Я-то, коли захочу, и в церкви сыграю! — Энрика махнула рукой, будто ведя смычок по струнам. Или отрубая голову невидимому врагу. — Тут не все так просто. Город…

— Никто за тобой не пойдет, — тихо оборвал ее Рокко. — Давай начистоту. Фабиано дал возможность честно на кусок хлеба зарабатывать, вернул в Вирту покой и безопасность. Для людей это важно, а не музыка. Надо было раньше с тобой поговорить, да я думал, ты и так поймешь… Теперь времени мало. Брак с Гиацинто не поможет тебе ничем. Ты не успеешь оглянуться, а жизнь превратится в ничто. Если не хочешь за меня замуж — иди лучше в работный дом, от всей души советую. Там я, по крайней мере, не увижу, как ты в колоду безмозглую превращаешься.

Он видел на ее лице следы внутренней борьбы, но понимал, что борьба идет не там, где должна бы. Энрика просто ищет слова, чтобы скрыть обиду и досаду на него. Рокко вздохнул украдкой. Ну не получается у него говорить убедительно, увы… Ладно, пусть уж делает, что хочет. Авось, милостью Дио, как-нибудь и пронесет.

— Каток! Новый каток! — поднялся вопль.

— Поперло, — зевнул Рокко, увлекая Энрику к дальнему краю озерца. — Не бери в голову, все, закрыли тему. Ты сказала, я сказал. Не будем ссориться. Праздник все же…

Он вновь вспомнил о подарке, лежащем в кармане куртки, но не решился достать. Как-то жалко будет выглядеть. Лучше завтра. В честь, скажем, замужества.

Энрика, остановившись, обняла его за шею.

— Скажи мне что-нибудь ободряющее, — ворвался в ухо жаркий шепот. — Что меня все будто на похороны отправляют? Говорят, некоторые замуж с радостью идут…

Рокко похлопал подругу по спине:

— Синьора Моттола, все у вас будет — лучше не придумаешь… Какой ужас!

Энрика вздрогнула.

— Что? Что такое?

Не отпуская ее, Рокко ловким движением развернулся.

— Не могу на это смотреть. Ничего страшнее в жизни не видел. Ты видишь? Видишь?!

— Да что? — недоумевала Энрика.

— Нильса!

Страж порядка, сунув руки в карманы шинели, обходил по кругу новый каток, который уже заполонили юноши и девушки.

— Вижу. И…

— Шарф! — простонал Рокко. — Где он откопал такую отвратительную вульгарщину? Мало того что цвет девчачий, так еще и на таком здоровяке смотрится… Ужасно!

Почему-то Энрика напряглась в его объятиях, но тут же расслабилась. Засмеялась.

— А еще на нас с завистью смотрит Ламберто, — сказал Рокко. — Все, хватит руки распускать, отпрыгни-ка. А то ишь — как обниматься, так со мной, а как замуж, так за…

— Эй, Рокко! Да ты, никак, возлюбленную у меня отбить собрался?

Энрика скользнула в сторону от Рокко и нашла взглядом улыбающегося Гиацинто. Все в том же безукоризненном глухом пальто он стоял чуть поодаль. На ногах у него коньки — свои, не напрокат взятые. Вот он властно вытянул руку, и Энрика подъехала к нему, взяла ладонь.

— С праздничком, Гиацинто, — мрачно сказал Рокко. — Что ж не рассказал? Я бы вам подарок приготовил.

— Взаимно, Рокко. — Холода в голосе Гиацинто ничуть не меньше. Кажется, даже пар изо рта не идет. — Нам и без подарков хорошо будет. Да, любовь моя?

Энрика, покраснев, что-то забормотала. Жалкое зрелище… Рокко поморщился.

— Можно тебя на два слова, Гиацинто?

Сын жреца приподнял бровь. До какой же степени у него каждое движение — будто нарисовано! Даже мерзко.

Гиацинто повернулся к Энрике:

— Подожди меня немного, любовь моя. Я скоро.

Он приподнял ее голову за подбородок, поцеловал в щеку, и коньки будто сами по себе двинулись в сторону Рокко, унося монолитную фигуру владельца.

Убедившись, что Энрика не услышит разговора, Рокко негромко сказал:

— Ты что задумал, а?

— Жениться. А почему тебя это смущает? — Как же сильно хотелось Рокко одним ударом сбить с его лица улыбку! А лучше не одним…

— Потому что ты нашел единственную девушку, которая тебе на пушечный выстрел не нужна, вот почему.

— Ну, зато я ей нужен, — пожал плечами Гиацинто. — У тебя все?

— Нет, не все. — Рокко покачал головой. — Если думаешь, это тебе игрушечки, как в наших с тобой делишках, то жестоко ошибаешься. Узнаю, что она несчастна, — тебе конец. Понял?

Гиацинто изменился в лице, теперь лоб его прочертила складка — как у отца в минуты гнева.

— Тебе сколько повторять, чтобы про наши дела в Вирту — ни слова? — прошипел он, оглядываясь.

Рокко что есть силы сжал в кармане стеклянный шарик:

— Ты меня не пугай, жречонок. Нечем. Позаботься лучше о том, чтобы стать хорошим мужем. А еще лучше — отступись. И все будет замечательно, у всех нас.

Складка на лбу Гиацинто разгладилась. Губы изогнулись в отвратительной ухмылке, от которой Рокко передернуло.

— Что ж, я прислушаюсь к твоим словам и самым тщательным образом их обдумаю. Спасибо за беседу, Рокко. Желаю счастья в новом году.

— Счастья, — буркнул Рокко, провожая взглядом кружащуюся такую нелепую, невообразимую пару. — Мне и в старом неплохо было. Шел бы ты, со своими пожеланиями…

Часы над площадью пробили десять раз, и родители потащили домой разыгравшихся детей. Рокко, насвистывая, направился в домик с надписью «Коньки» — подсчитать прибыль. По всему, колдун должен быть доволен. Хотя он и без того сейчас явно не грустит.

Минуты тянулись, как мед, а час пролетел незаметно. Вот и одиннадцать. Энрика с недоумением смотрела на циферблат. Может, сломались? Но нет — вот доносится с площади бой больших часов. Раз, два, три… Одиннадцать ударов насчитала.

— Пойдем, пожалуй? — Герландо поднялся из-за стола с небогатым угощением и повлек за собой Агату.

Праздничный ужин прошел в напряженном молчании. Да и что в нем было праздничного? Три куриных крылышка? Все, что смогли себе позволить.

— Удачи тебе, дочка. — Агата склонилась над Энрикой, поцеловала ее в макушку — больно уж низко наклонила та голову, и лица не увидеть — и шепотом добавила: — Не бойся ничего. Ты станешь прекрасной женой, и все у нас будет замечательно.

Родители удалились наверх, в свою спальню, а Энрика все сидела, водя пальцем по столу. Внутри все сжалось, заледенело. Кажется, тронь кто — взорвется, рассыплется.

Энрика сорвалась с места, подбежала к оставленной в музыкальном классе скрипке, схватила ее, подняла смычок — и замерла. Тихо. Ни звука в ночи. Зачем все портить, зачем мешать людям, нарушать покой? Рука со смычком опустилась. Поникла скрипка.

— Рокко был прав, — прошептала Энрика. — Я уже сдаюсь…

Захотелось плюнуть на все и бежать, бежать к нему, согласиться и связать жизнь с человеком, которого, по крайней мере, понимаешь! Только вот ноги никуда не побежали. Они понесли Энрику обратно за стол, к окошку, смотрящему в снежную ночь. За окошком — дом Лизы Руффини. Скоро она выйдет оттуда и направится в церковь. У нее — свой путь. У Энрики — свой. Она его сама выбрала и отступать не собирается!