Василий Криптонов - Палач, скрипачка и дракон

— Согласна!

Желтоватое сияние охватило их руки. Что-то злобное кричал Фабиано, радовалась и хлопала в ладоши Ванесса. Скрепляя ритуал, Рокко притянул Лизу к себе и осторожно поцеловал. Та ответила с неожиданной страстью. «Прости, Рика, — грустно подумал Рокко, не в силах оторваться от Лизы, — но почему-то мне кажется, что я все сделал правильно».

— Записал, записал! — вопил Ламберто.

Лиза отстранилась от Рокко, посмотрела на левую руку. Тонкий золотой ободок охватил ее безымянный палец. А вот метки — метки не было.

— Я ведь записал, — всхлипнул Ламберто. — Почему…

— Ты записал Лизу Руффини, — объяснил ему Рокко. — А перед тобой сейчас — Лиза Алгиси. Моя жена. И вы оба ей досаждаете. Убирайтесь вон!

Ванесса, невзирая на напряженность атмосферы, радостно пела и шуршала чем-то за спиной у Рокко, который не решался оглянуться — сверлил взглядом жреца.

Фабиано умел проигрывать. Несколько секунд понадобилось ему, чтобы перестать рычать и скрипеть зубами.

— Хорошо, — произнес он. — Я это проглочу. Но запомни вот что, синьор Алгиси. И вы, синьора Алгиси! Уже сегодня я объявлю вам войну. Вас, колдунов, возненавидит весь Вирту. А потом — как знать? — вдруг да и отыщется запись в книге Дио о том, что колдуны — прислужники Диаскола, коих надлежит предавать смерти!

— И ничего такого вы не сделаете, папа, — сказала Ванесса, начиная разбрасывать конфетти, нарванные из каких-то ненужных бумажек и травок. — Потому что тогда — фиг вам, а не все наши договоренности. Буду диоугодной женушкой. Сяду на шею вашему сыночку, и только и стану, что детишек нянчить. А о колдовской силе моей — и думать забудьте!

Фабиано оскалил зубы:

— Дочка, ты, я вижу, полагаешь, будто твоя сила так уж нам нужна. Что ж, будет обидно тебя расстраивать. А теперь — где мой сын?

— Да в церкви, девок голых обнимает, — ответил Рокко. — Где ему еще быть-то? Как в первый раз, честное слово…

Ламберто охнул. Фабиано побагровел:

— Знаешь, Алгиси, вот теперь, после этих слов — уже точно — все!

Развернувшись на каблуках, жрец вышел из дома. Следом за ним выскочил Ламберто. И не успели отзвенеть удаляющиеся колокольца, как дверь открылась и помятый мужичонка пробасил:

— Ау, хозяева! Говорят, у вас…

— Да-да, конечно, — спохватился Рокко и, метнувшись к полке, взял один из приготовленных накануне флакончиков. — Вот, держи, пятнадцать медных.

— Всегда ж пять было! — возмутился мужик.

— Нынче дефицит, мало вышло, ингредиенты в цене подскочили, вот и ценник возрос.

Мужик, ворча, отсыпал положенное количество мелочи, потом скрутил пробку с флакона и залпом опрокинул содержимое. Тут же будто преобразился, посвежел, приосанился, улыбнулся и вовсе оказался Филиберто Берлускони.

— Ну, — крякнул он, — теперь и на службу можно. А то я под пристальным наблюдением, за елку-то…

— Так вот ты и зарабатываешь? — спросила Лиза, когда Филиберто ушел. Рокко пожал плечами:

— И так, и иначе. По-всякому. Осуждаешь?

Лиза подумала. Улыбнулась.

— Нет! — сказала она. — Кажется, у нас будет очень интересная жизнь.

«У нас! — ужаснулся мысленно Рокко и украдкой ощупал свое обручальное кольцо. — О, Дио всевеликий! Во что ж я впутался? И как теперь тут быть?»

Из размышлений его вырвала Ванесса, вцепившись ногтями в ухо.

— Значит, так, — пропела, нежно заглядывая в глаза. — Теперь ты мне все-все расскажешь, милый братец Рокко. Где это вдруг мой благоверный? И что вообще тут происходит? Почему на столе брошены препараты для ритуала смены личины?

Нильс, закусив губу, вышагивал по утоптанному снегу босыми ногами. Темно. Только костры горят то тут, то там. У костров стоят стражники, и куда бы Нильс ни шагнул, стволы винтовок следуют за ним.

От боли в отмороженных ступнях хотелось кричать. Без шинели тоже приходилось несладко. Никто, по идее, не запрещал греться у костра, но Нильс не хотел приближаться к стражникам. Если они почувствуют слабину, то уже не отстанут. Пусть злятся и ждут, когда он сломается. А он… Он не сломается. Он будет ждать шанса до последнего. Даже когда дракон выпустит в него струю огня, он будет надеяться. Дио всегда дает крохотный шанс на спасение. Главное суметь его увидеть. А для этого надо думать о нем, сфокусироваться на нем, а не на сиюминутном комфорте.

— Стой, кто идет! — донеслось от самого леса.

Нильс посмотрел туда. Из-за дерева вышла широкая фигура и голосом Адама Ханна произнесла:

— Комитет. Вольно. Мне с осужденным поговорить.

На душе хотя бы потеплело. Адам захотел поговорить. Может, вот он, шанс, который дает Дио?

Скрипя сапогами по снегу, Адам Ханн приблизился к Нильсу, остановился в шаге от него.

— Я думал, о чем ты говорил, — сказал он. — Согласен, не все в той истории понятно. Только вот главного это не отменяет. Леонор мертва, а принц проклят. Ты не заставишь меня его ненавидеть. Он даже не знал, что отбирает Леонор у меня. Кто ему докладывал о каком-то мальчишке, что смотрел на нее влюбленными глазами?

— Фрейлина, Адам, — напомнил Нильс. — За что погибла она? А что если…

— А что если Торстен изменил Леонор, — перебил его Адам Ханн. — Ты об этом?

Нильс молчал. Адам вздохнул и положил руку ему на плечо.

— Нильс… Пойми, я не идеализирую принца. Да, вполне возможно, он изменял Леонор с фрейлиной, и потому дракон сожрал их обеих. Но люди каждый день изменяют тем, с кем живут. А дракон пристал только к принцу. Не надо искать связи между моральным обликом принца и постигшим его проклятием.

— А я склонен поискать, — упрямо произнес Нильс.

— У тебя не осталось времени на поиски.

— Корона, — напомнил Нильс.

— Случайность.

— Мы не верим в случайности!

— Я теперь верю. Прощай, Нильс.

Адам обхватил Нильса руками, прижал к себе. И, прежде чем отодвинуться, сунул ему в карман штанов что-то холодное и тяжелое. Пистолет?

Нильс заглянул в потемневшие глаза друга и кивнул:

— Спасибо!

Адам покачал головой:

— Один патрон, Нильс.

И, не оглядываясь, пошел обратно к лесу. Нильс смотрел ему вслед. Хотелось кричать, догнать его и… И что?

Нильс запустил руку в карман, нащупал широкую рукоять «Desert Eagle», любимой пушки Адама. Может, это и есть лучший вариант? Шанс избежать мучений?

Нильс взволнованно заходил по поляне, то приближаясь к краю утеса, то удаляясь. Дио осуждает самоубийство, все верно. Но как еще расценить Адама Ханна, если не как посланника Дио?

— Я проиграл, — прошептал Нильс губами, уже почти не слушающимися от холода. — Я уже умираю. Дио… Дио просто дал мне шанс уйти с достоинством. Что ж, я принимаю этот шанс.

Он подошел к краю утеса, посмотрел вниз, в непроглядную тьму. Где-то через полтора часа откуда-то оттуда вылезет дракон. Где-то через час тут, под самыми его ногами, на утесе появится Энрика. Сумеет ли она выбраться, глупышка? Или будет ждать смерти, надеясь на чудо? Надеясь на него…