Вера Чиркова - Ведунья против князя [litres]

– Ты хочешь сказать, – с улыбкой осведомилась она, – что я потеряла право на свободу? Но входить мне никуда не потребуется, просто пусть кучер едет тут помедленнее и остановит сразу, как попрошу.

– Я позабочусь, – серьезно пообещал Ланс, сидевший на противоположном диванчике рядом со старшим магистром. – И могу сбегать, если нужно.

– Там видно будет, – примирительно произнесла Дилли, прекрасно понимая мужа.

Он настолько переволновался за последние трое суток, что действительно готов запереть ее в башне. Это самое главное качество всех по-настоящему мужественных и властных мужчин – привычка постоянно держать под бдительным присмотром нужных людей и самые важные дела. С этим ничего нельзя поделать, и до смешного глупо надеяться, подобно самоуверенным прелестницам, будто такого самодостаточного и сильного человека можно переделать или перевоспитать.

И тем, кому это удастся, попросту никогда не приходит в голову, что вся властность, ответственность и мужественность были не настоящими, а всего лишь хорошей маской для публики.

Время давно перевалило за полдень, дождь уже закончился, уйдя на юг, и простые горожанки спешили пополнить запасы, наверстать отложенные утром походы на рынок. В широких воротах бурлил людской поток, сталкиваясь и смешиваясь на миг со встречным, и Дилли никогда не нашла бы в нем нужного человечка, если бы не знала, куда смотреть. На широкие, как скамья, перила булочной, где любили перекусывать пирожком или ватрушкой бегущие по делам посыльные, почтальоны и водоносы.

Взгляд ведуньи сразу выхватил среди примостившихся на перилах подростков беловолосую голову горбатенького парнишки, крепко обнимавшего за шею такого же белого лохматого пса.

– Останови! – сорвалось с ее губ немного более тревожно, чем нужно бы.

– Я с тобой, – мгновенно напрягся Гард и с досадой стиснул зубы, когда его пальцы не по-женски крепко сжала изящная ладонь любимой.

– Никто никуда не пойдет, – возразила она уверенно и распахнула дверцу: – Эй, оборванец! Собачку продаешь?

– Золотой, – хмуро отозвался горбун, и сидящие рядом подростки ехидно заржали. – Он ученый.

– Да? – с сомнением протянула Дилли и тут же, словно решившись, махнула рукой: – Поехали, покажешь, что он умеет.

Мальчишка шел к карете нарочито медленно и независимо, и все пассажиры успели его рассмотреть – от дешевых растоптанных башмаков до спутанной белой гривы, лишь наполовину прикрывавшей горб. И не по-детски мозолистые и мускулистые загорелые руки, и вытертое на плечах до дыр полотно рубахи, и едкую ухмылку, кривящую тонкие губы.

Он ухватился за ручку, легко перенес в карету худое жилистое тело, скользнул между ног пассажиров и уселся прямо на пол. Пес так же ловко вскочил следом, и Ланс поспешил захлопнуть дверцу, не желая испытывать терпение любопытных горожан.

– Давно вы тут? – Едва карета рванула с места, ведунья положила ладонь на спутанные волосы мальчишки и добавила: – Это все свои, можешь не волноваться.

– Те двое тоже? – глазами показал на магов горбун.

– Да, они нам помогут, обстоятельства изменились. Ты есть хочешь?

– Нет, мы заработали. – Мальчишка похлопал по зазвеневшему карману. – Мать передала – нужно надежное место. Мы нашли еще детей…

– Гард… – Дилли подняла взгляд на внимательно слушавшего их регента, и он мгновенно отозвался:

– Какой именно дом вам нужен? У меня поместье в семи милях от Брагода, слуги надежные, места много. Можете располагаться как захотите. Куда отправить кареты?

– Я собиралась отдать им свой дом, – намекнула ведунья, – но у меня нет желания разбираться с приживалками.

– Мать сказала, мы сами с ними поговорим. Только дай бумажку, что сдала нам дом на десять лет.

– Сейчас приедем во дворец и напишем, – твердо пообещал Тровенг. – А как они доберутся?

– Они уже добрались, если я верно понимаю, – тихо пояснила Дилли и успокаивающе потрепала горбуна по вихрам: – Не сердись, Чижик. Мы теперь и в самом деле заодно, я просто не могла отправить матери письмо. С тобой и передам. И отпусти наконец Оха, он уже слюнями изошел.

– Испачкает тебе красивое платье, – укоризненно буркнул мальчишка и еле слышно щелкнул пальцами.

Белый смерч взвился вверх, мгновенно очутившись на коленях ведуньи, тихо и счастливо поскуливая, исступленно облизал ей руки, нос, подбородок, выдавая нехитрую собачью тайну. Он был не просто рад этой встрече, он был счастлив так, как бывают счастливы псы только с теми, кто их когда-то спас или вырастил.

– Ох, глупый, – обнимала и теребила его Дилли. – Ты же теперь взрослый пес… должен быть степенным и важным… не лизаться, как щенок.

– Вы меня во дворец везете, что ли? – глянув в окно, забеспокоился Чижик. – А как я потом на рынок вернусь? Кто мне поверит?

– Облик пора менять, – строго заметила ведунья. – Ты слишком много так ходишь. Пока я пишу матери, тебе дадут другую одежду. А Ох пока останется со мной, я же теперь не могу его не купить?

– Ладно, – нехотя согласился мальчишка и беспечно вздохнул: – Удобная была личина.

Маги и Тровенг слушали их затаив дыхание, изо всех сил стараясь не показывать своей любознательности, но как только Дилли отправила пса на пол, Ланс что-то шепнул, и ее платье стало чистым, как новенькое.

– Спасибо, – благодарно кивнула графиня и с легкой усмешкой добавила: – Почти не ошпарил.

– Но это же совсем невинное заклинание!

– Я пошутила – мы умеем закрываться.

Копыта коней застучали по плахам подъемного моста, и менее чем через минуту карета остановилась возле бокового крыльца. Через эти двери во дворец входили лишь личные охранники князя и маги, а в последние три дня в просторной прихожей дежурили дозорные ковена, не пропуская никого чужого.

Но спутников Звена пропустили беспрепятственно, даже взглядом не выдав вызванное странной компанией изумление. Однако от ведуньи им не удалось скрыть ни чуточку расширившихся глаз, ни чрезмерно равнодушной приветливости улыбок.

– Лицедеи, – проворчал Чижик, шагавший следом за Дилли, придерживая пса за поводок. Короткий ровно настолько, чтобы не мешал Оху сбежать или сражаться, если потребуется.

– Просто хорошо воспитаны, – поправил горбуна Ланс и получил в ответ язвительный взор.

– Если люди говорят не то, что считают, или не говорят того, о чем подумали, – это не воспитание, а лицемерие, – ехидно парировал парнишка.

Гард невольно усмехнулся, зачтя дерзкому мальчишке щелчок по носу. Ему нравилось, что этот горбун не опасался спорить с магами, не вел себя развязно и одновременно агрессивно, как обычные рыночные бродяги.

– Но если они смолчали, не желая смутить своими словами маленького горбуна, – внезапно возразила Дилли, – то это все-таки деликатность и чуткость.