Вера Чиркова - Ведунья против князя [litres]

– Там один был огненный, ты видела? – вопросом ответил ей Чижик, тайком покосившись на Ланса.

– Видела, – подтвердила Дилли. – Но не считаю, что огненные чем-то грубее прочих.

– Тогда тоже были огненные, – туманно намекнул на что-то известное им двоим мальчишка и смолк, не желая продолжать спор.

– Дилли, – приостановившись возле одной из дверей, мягко произнес Звен, – у меня появилась идея…

– С удовольствием выслушаю, – кивнула ведунья, и Гард провел ее в просторную комнату.

– Это кабинет для начальника караула, мы заняли его временно, – пояснил магистр. – Скоро нам закончат обустраивать комнаты этажом выше. Но это к слову. Я обдумал просьбу вашей родоначальницы и понял, что она принимала решение, еще не зная о нашем сотрудничестве, но уже получив сведения о твоем замужестве.

– Несомненно, – согласилась Дилли.

– И в той ситуации оно было самым лучшим, что можно придумать, – одобрительно кивнул Звен. – Одновременно проверка твоего мужа и надежный кров для своих подопечных.

– Для семьи.

– Хорошо. Но теперь есть выход гораздо надежнее. Ты можешь официально заняться благотворительностью, для жены регента это самое подходящее дело. Для начала создашь в своем доме приют для сирот, вдов с детьми и бездомных женщин. Заведовать этим домом будет ваша мать, и выбор новых обитателей останется за ней. А работниками, кухарками, прачками, садовниками назначите тех, кого она сочтет нужным…

– Я поняла, – перебила его Дилли, – это прекрасная идея, но дому требуется ремонт, там нет самого необходимого, а наследство графа ле Саренса давно проедено толпой приживалок.

– С ними мы разберемся сами, – твердо пообещал Звен. – Репутация вашей матери должна остаться безупречной. А деньги будут, ковен покажет пример, сделав щедрые пожертвования. От тебя нужно лишь согласие, и я тотчас отправлю в тот дом адвокатов и приставов.

– Сначала я напишу матери письмо, – шагнула к конторке ведунья. – Чижик отнесет.

– Тогда я не буду переодеваться, – пробурчал горбун, – и заберу Оха. Мог же он не понравиться такой властной даме?

– Хорошо, – задумчиво оглядела его Дилли, – но вы сюда вернетесь. У меня есть работа для вас обоих. Матери теперь не понадобятся попрошайки. Гард, дай ему, пожалуйста, несколько монет.

– С удовольствием. – Регент отстегнул кошель и подал парнишке: – Держи.

– Меня не ограбят? – заглянув внутрь, присвистнул тот.

– Мы довезем тебя до места, – мгновенно решил Ланс. – Возьмем простую карету. Идем.

– Я просто потрясен вашим великодушием, – съязвил Чижик, но все же направился вслед за магом, жестом позвав пса.

– Теперь Илнер, – напомнила Дилли. – С ним лучше разговаривать здесь. Он хотя бы… здоров?

– Его не били, – нахмурился магистр, – но содержали как особо опасного преступника. В одиночной камере, где один раз, в полдень, в потолке открывается оконце и оттуда спускается корзинка с самой простой едой. Раз в декаду в крохотной ванной бывает горячая вода, а в корзинке кроме хлеба, вареной картошки и яиц лежит чистое белье и кусочек мыла. Ни книг, ни бумаги, ни каких-либо игр. Только четыре стены без окна, дыра под потолком для воздуха и фонарь, загорающийся утром и гаснущий вечером. Но он все же не сошел с ума. Придумывал различные механические приспособления, обмылком рисовал чертежи на стенах и на полу. Усаживайтесь, я его встречу и отправлю сюда.

– Мечтаю познакомиться, – проводив его взглядом, произнесла Дилли и недоуменно подняла взор, ощутив, как крепче сжалась лежащая у нее на талии ладонь: – Гард? Ты же не ревнив?

– Я заблуждался, плохо себя знал, – невозмутимо заявил он и нежно поцеловал жену в носик. – Но теперь прозрел и готов во всеуслышание объявить себя главным ревнивцем всех ближних и дальних городов. Притом самым мстительным. И не смотри на меня так возмущенно, тебе я верю безоговорочно. Но верить всяким козлам – свыше моих сил.

– Шутишь? – облегченно выдохнула Дилли, рассмотрев наконец лукавые смешинки в его глазах. – Ну я ведь могу и отшутиться. Будешь целый месяц целовать сморщенную старушку.

– Ну и что? – подумав, философски отозвался Гард. – Зато никто не станет смотреть на тебя, как козел на малину. К тому же к старости нужно готовиться заранее. Вот будем мы с тобой лет через сто сидеть весной в садике под яблоней, смотреть на правнуков и целоваться. И никакие халгирцы не станут нам мешать.

– Гард! – засмеялась Дилли, представив эту картинку, и на душе вдруг стало так ясно и тепло, словно она уже сидела солнечным утром в саду и вдыхала горьковатый запах яблоневого цвета.

Голос ведуньи невольно дрогнул, и она на миг прильнула к мужу, мысленно обещая ему, что все так и будет. Она очень постарается сделать все возможное, чтобы больше не позволить какой-либо сумасбродке растоптать свое счастье. Хотя Генри она просто жалела и считала больше пациентом, чем мужем, но память о его страшной гибели даже сейчас, спустя три года, еще не стерлась и временами тянет сердце тупой болью, как старая рана.

– Дилли? – Гард сразу что-то почувствовал своей обостренной интуицией и чуткостью лучшего сыщика княжества, заглянул жене в лицо и расстроился: – Прости за неудачную шутку. Я не хотел тебя огорчать. Просто забываю от радости, сколько ты за эти дни перенесла… Дилли?

– Я на тебя не сержусь, – незаметно смахнула она невольную слезинку. – Наоборот, удивляюсь, как лживы порой слухи. Ты совершенно не такой, как утверждает людская молва, редко к кому она так же необъективна. Зато Сайморса все считают справедливым и великодушным, хотя мы уже знали, что это далеко не так. Потому и не пошли с просьбой.

– Родная моя… – Тровенг горячо жалел, что нельзя сейчас вернуться домой, посвятить молодой жене весь вечер, расспрашивая о том, как она жила до него, и, глядя в ясные глаза, наслаждаться ее непритворной искренностью. – Он специально выставлял меня злобным и подозрительным, оставив себе роль благородного правителя, и я не спорил, считая, что это даже на пользу делу. Владыку должны любить и уважать, тогда его врагам будет намного труднее плести свои заговоры. Теперь понимаю, как ловко он мной манипулировал, но все это я ему простил. А вот попытки убить тебя не прощу никогда и больше не считаю себя чем-то ему обязанным. Теперь я навеки должен лишь тебе – все обещанное в храме.

Он притянул к себе жену, подтверждая нежными поцелуями свои слова, и несколько минут наслаждался неведомым прежде счастьем, пока ведунья мягко и решительно не отстранилась.

– Сюда идут, – шепнула виновато, торопливо поправляя прическу, и провела ладонью по лицу, убирая предательский румянец. – Гард, если он не захочет с тобой говорить, оставишь нас на несколько минут?