Мари Явь - Децема 1,5

— Кончено будет, когда я скажу. А сейчас… сейчас ещё ничего не кончено, — проговорил он тихо и так убеждённо, что это пугало. Дико.

— Ты… ты что это несёшь?!

— Твоя репутация под угрозой? Серьёзно? — продолжил Десница с неправдоподобным сочувствием. — Сбросить меня со счетов так просто, босс. Что очень удобно для тебя, да? Особенно теперь, когда твой будущий муж находится едва ли не за соседней стеной. Достаточно просто сказать, что всё кончено, и я тут же самоликвидируюсь. Ты на это надеялась?

О, видимо, рана, нанесённая его самолюбию, оказалась болезненнее и глубже, чем показалось вначале.

— Да, ведь у нас с тобой нет ничего, кроме грёбаного договора, — оскалилась я, поднимая на него глаза. — В котором я ставлю точку. Сейчас.

Он медленно меня оглядел.

— Как я и предполагал, ты способная ученица, Эла. Практика с твоим братом-извращенцем удалась на славу? Теперь во мне уже нет никакой нужды?

Его ядовитый, хлёсткий, неприкрыто издевательский тон вынудил меня сгоряча сболтнуть лишнее.

— В тебе не было никакой нужды изначально! Потому что ничего не изменилось! Я… я не вылечилась, ясно?! Всё это с самого начала было совершенно бесполезно! Ведь мне до сих пор гадко… так отвратительно, когда он…

Я спохватилась слишком поздно.

Только что, в самой грубой, резкой, непривлекательной, обидной форме я сделала Дису лучший комплимент. Я невольно выделила его среди остальных мужчин, поставила над своим братом, сказала «ты — единственный, ты лучший».

Неуловимым движением он стал ещё ближе.

— Что ты сказала ему?

— То же, что и тебе. Иди к дьяволу. — Дис саркастически хмыкнул. — В вашей мести я не участвую. Повторюсь: хочешь что-то доказать Индре, не вмешивай в это…

— Повторюсь, — перебил меня теряющий терпение мужчина. — Индре я ничего доказывать не собираюсь. А вот тебе — да.

Прижимая к себе полотенце, эту последнюю, ненадёжную преграду, я бросала взгляды в сторону двери. Такой недоступной в этот раз.

— Оставь свои доказательства при себе, — очевидная дрожь моего голоса заставляла его ухмыляться. Интересно, что он видел перед собой, раз его взгляд окрасился такой самоуверенностью, торжеством… страстью. — Убирайся к черту!

Если ты немедленно не уйдешь я… я буду кричать.

— Конечно, будешь, — согласился с нелогичным спокойствием Десница.

О природе этих криков, на которые он давал своё позволение, я догадалась с запозданием. И эта догадка пронзила меня насквозь, заставляя задыхаться, дрожать, гореть.

— Ты не понял, — боролась я из последних сил. — Я буду кричать о том, что ты, ублюдок, позволил себе много недопустимостей в общении со своим начальством. Понятно? И я постараюсь, чтобы об этом услышал весь особняк.

Моя слабость по сравнению с его силой уязвляла своей очевидностью. Дис знал это, так же, как и я: если дело дойдёт до схватки, мне на победу можно даже не рассчитывать. Потому всё, что мне останется в такой неблагоприятной ситуации, — унизительные, беспомощные крики о помощи.

Я вжалась спиной в стену, когда он наклонился низко, к самому уху, зашептав:

— Давай. Сделай это. Дай мне повод. Я окажусь в тебе прежде, чем здесь появится хоть кто-нибудь. Кричи, если добиваешься именно этого.

Почему его желание, которое он никогда и не считал нужным скрывать, всегда производило на меня эффект сенсации? И теперь, когда Десница сказал это, когда его напряжённое, горячее, хорошо изученное мной тело находилось всего в паре сантиметров от меня, я сходила с ума от двойственности чувств. От страха и… желания закричать.

— Но я не опущусь до уровня твоего брата, — уверил он меня через мгновение. — Брать тебя силой, даже при всей заманчивости этой идеи, я не стану.

— Да что ты себе… — позволяешь, мать твою?!

— Веди себя, как послушная девочка, Эла, и я буду держать руки при себе.

Я опешила, сталкиваясь с его абсолютно серьёзным взглядом.

Чего он тогда добивался?

— Дотронься до себя, — произнёс Дис тихо, но повелительно.

— Ч-чего? Как…

— Ты прекрасно знаешь, как. Дотронься до себя там, где так мечтает оказаться притащившийся сюда сынок Иберии. И не только он, говоря откровенно.

— Да как ты… ты просто долбаный извращенец! — прошипела я, стискивая полотенце онемевшими пальцами. — А что потом? На что ты ещё решишь посмотреть? Я не стану выполнять твои чокнутые…

— Либо это сделаешь ты, либо я. Выбирай, — убеждённость его голоса не оставляла ни малейшего сомнения: всё будет так, как он сказал. И, возможно, Дис в процессе решит, что этого даже мало.

Пряча глаза, но зная точно, что он в этот момент внимательно наблюдает за каждым моим движением, я оторвала правую руку от полотенца. Неловко опустив её вниз, я несколько секунд медлила, словно всё ещё не веря в то, что действительно собираюсь пойти на это добровольное унижение. Его выдох, полный нетерпения и жажды коснулся моих волос, — явное указание пошевеливаться. Понурив голову, я скользнула рукой под полотенце.

Влажный жар коснулся моей ладони, окончательно смущая.

Что происходит со мной, чёрт возьми? Ведь он даже не притронулся ко мне. Я стала такой непозволительно готовой только наблюдая за ним? Слушая?

— Покажи мне, — раздался надо мной хриплый приказ.

Поражая не только себя, но и его своей покорностью, я подняла ладонь с пальцами, блестящими от влаги.

— Ты такая мокрая из-за меня? Или тебя возбуждает мысль, что это происходит в непосредственной близости от твоего жениха?

Неважно, как сильно Десница был зол на меня и на Индру. Его месть (доказательство) зашла слишком далеко в тот момент, когда он позволил такое откровенное издевательство.

Однако моя рука, вскинутая для удара, была поймана им. Крепко обхватив моё запястье, Дис осуждающе покачал головой.

— А я ведь предупреждал.

Ругательство, припасённое для ответа, пришлось проглотить. Онемев, я наблюдала за тем, как он подносит мою руку к своему рту, чтобы затем медленно, с наслаждением собрать с пальцев любовные соки губами и языком.

Только он знал о том, насколько чувствительно моё тело именно к таким ласкам. Когда мои холодные пальцы обжигали прикосновения его рта, я готова была забыть саму себя. И простить любое прегрешение этому самодовольному, восхитительному мужчине.

— Тебе ещё не захотелось кричать? — саркастически поинтересовался Дис, прикусив подушечку моего указательного пальца.

Его самоуверенность раздражала. Но я прекрасно знала, что это явление — временное и весьма хрупкое. Потому что Дис, возможно, сам того не понимая, научил меня правилам этой игры.

Моя ладонь, удерживающая полотенце, разжалась, давая ткани слететь на пол.

— Упс, — выдохнула я с фальшивым сожалением, наблюдая свою триумфальную победу.