Марина Ли - Пограничье

— Это… это просто… — дверь открылась бесшумно, но мама молчать не стала.

— Вы ведете себе неприлично!

Спасибо тебе, Мать-Хозяйка, за то, что Лорридис Рис умеет так вовремя и к месту появляться.

— Что подумают соседи? Что в моем доме негде уединиться молодоженам?

А может, и не спасибо. Потому что рыжеватые брови задумчиво приподнялись, придавая бледному лицу выражение испуганного изумления.

— Мам, правда, мы через минуту придем.

— Минуту! — дверь закрылась так же бесшумно, как и открылась, оставив Павлика наедине с разгневанной волчицей. А времени на размышления она давать ему не собиралась.

— Соня, у меня к тебе предложение.

— Да?

Полные губы подрагивают нетерпеливо, не зная, расплыться им в улыбке или скривиться в несчастной гримаске. Пусть это будет счастье! Зажмурился, и словно в омут с головой:

— Выходи за меня замуж, — и не выдержав, просительно и почти заискивающе:

— Пожалуйста.

Сначала она застыла, словно окаменела, похолодела, весьма не фигурально: Павлик почувствовал, как стремительно понижается температура ее тела и только что теплые пальцы в его ладони вмиг стали ледяными. И еще она, кажется, перестала дышать.

— Соня?

Из заметной реакции только расширившиеся зрачки, полностью поглотившие зелень радужки, да еще едва ощутимая дрожь.

Отшатнулась так, словно он вдруг превратился в змею. Или в ту самую жирную и волосатую гусеницу, которая напала на нее ночью.

— Сонюш! — это уже было не смешно. Впервые в жизни Павлик озвучил предложение о свадьбе. Хотелось бы услышать хотя бы внятный ответ.

— Нет!

И лучше бы, конечно, это было «Да!»

— Пусти. Пусти! Пусти! — Сонья вдруг начала вырываться из его легких, не совсем настоящих объятий так, словно он ее убивать здесь собрался.

— Подожди, я…

Нет, ждать она не собиралась. С удивительной для ее хрупкого на вид тела силой она оттолкнула Павлика в сторону и ринулась в кусты. Конечно же, он бросился за ней следом. И, конечно же, замер, когда она, склонившись под маминым любимым жасмином, натужно застонала.

— Можно было ограничиться простым «нет», — пробормотал себе под нос Павлик и тяжело вздохнул.

Ну, что же. Видимо, бабушкина пословица о том, что первый блин комом, придумана не на пустом месте. И события сегодняшнего вечера превзошли все ожидания Павлика и повергли на колени даже его богатое воображение. Ибо молодой, успешный и весьма симпатичный мужчина никак не мог предположить, что после его предложения руки и сердца объект обожания рванет в кусты, чтобы распрощаться с ужином.

Ладно.

— Соня? — дотронулся до сгорбленной, вздрагивающей спины.

— Уйди, пожалуйста.

Лучше бы ее тошнило, честное слово. Потому что тошноту можно было бы списать на несвежее пирожное. Или, например, Аугуста Нель что-то в чай подсыпала. Или вирус кишечного гриппа, тоже неплохой вариант. Но слезы...

— Черт. Как же стыдно-то! — она закрыла лицо руками и тихонечко заскулила.

И тут снова появилась мама:

— Между прочим, тошнота на ранних сроках беременности...

— МАМА!!!!

Сонья уменьшилась в размерах и застонала.

— Прости меня, пожалуйста! Это не из-за тебя, — она все-таки решилась посмотреть на Павлика влажными глазами. — Ты очень хороший, но...

Только не фраза про друзей! Это будет уже слишком!

— Но я не могу. Я неправильная...

Он порывисто притянул ее к себе за плечи, и она доверчиво прижалась к его рубашке мокрым лицом.

— Просто во мне что-то сломалось тогда...

И без какого-либо перехода, проигнорировав все правила риторики, будничным тоном закончила:

— Пойдем в дом? Заберем мои вещи. И Зойку... И еще надо же твоей маме что-то сказать... И ты мне про бабочку обещал объяснить...

Наивная. Она действительно решила, что тема закрыта. Пусть так. Сколько-то времени в запасе еще есть. Хорошо бы, его хватило.

Это было как в плохом сне, который повторяется каждую ночь. Где ты заранее знаешь, что произойдет, но все равно ложишься спать, чтобы с непременным криком проснуться ближе к утру в холодном поту. Я точно знала, что все это уже было один раз. И все происходило снова с зеркальной точностью. Зараза!

Я сидела на отвоеванном у Лорридис сундуке, держала Зойку на длинном золотом поводке — страшно красивом и элегантном, Павлик подарил — и с тоскою наблюдала за тем, как сыщик ссорился с местным транспортником. Ссора протекала в одностороннем порядке, если так можно сказать. Транспортник молчал, втиснув ушастую голову в плечи, а Павлик орал. Нет, сначала-то, как только мы пришли и узнали, что пространство не открывается ни в Ивск, ни в Подлесок, ни даже в чертовы Луга, главный ивский эфор сдержанно улыбнулся, бросил на меня смущенный взгляд, отчего я сразу заподозрила его в нехорошем, и пробормотал:

— Недоразумение какое-то. Я сейчас все устрою.

Прошло тридцать минут, транспортник, кажется, уже начал седеть, а эфир по-прежнему отказывался открываться. Павлик в последний раз напророчил несчастному эльфу скорую и страшную смерть, одним взглядом столкнул меня с сундука, вторым заставил Зойку встать по стойке смирно, без труда поднял мою довольно тяжелую кладь и прошипел сквозь зубы:

— Ну, хорошо же...

Я, если честно, не понимала из-за чего весь сыр-бор. Да, Аугуста Нель поступила некрасиво. Не надо было делать это так, надо было просто попросить, и я, конечно же, не смогла бы отказать. Что такого в том, чтобы стать ответственным опекуном одной маленькой девочки, похожей на воздушное пирожное?

— Ты ничего не понимаешь! — хмуро сообщил Павлик, помогая мне разбирать вещи. Именно разбирать, a не собирать, потому что брать чужое я не планировала, а Лорридис решила ненавязчиво уплотнить мой гардероб десятком-другим платьев эльфийского пошива. — Ты даже представить себе не можешь, чем нам это грозит!

— У тебя просто очень богатое воображение, Поль!

— М-м-м... Ты даже не представляешь себе, насколько ты права... — он протяжно выдохнул и переложил прозрачный голубой чулок из моего сундука в материнский.

— Как бы там ни было, — бросил на меня один короткий, какой-то затравленный взгляд, — нужно уехать отсюда как можно скорее. И ты пока носи платья с длинным рукавом, ладно? А я тебе потом в Ивске браслет куплю. Слушай, в Ивске есть хороший ювелир?

— Я не знаю, — ответила рассеянно и выругалась про себя. Ну что происходит? Какой браслет? Какой ювелир? Не собираюсь я принимать от него подарков! Поводок оставлю, тем более что подарен он был Зойке, а не мне, и на этом все.

В семь тридцать две по Пограничному времени мы стояли у дверей эльфийского эфората, а восемь ноль семь, когда Павлику надоело ругаться, помчались обратно, к дому четы Рисов, но на полпути остановились. Эро подозрительно огляделся по сторонам, а потом решительно потащил нас с Зойкой в самые темные кусты.