Amalie Brook - Пыльными дорогами. Путница [СИ]

Чудно было, что во сне моем я запахи и звуки все-все слышала. Будто на яву, а не привиделось.

Помню, потом кто-то за плечо меня тронул. Оглянулась…

Стояла женщина. Молодая, вся в черном, лицо закрыто, а глаза…глаза светлые-светлые будто белые, ледяные. Ветер одежды ее треплет, развевает их как туманом.

Ни слова она не сказала мне, не подмигнула, не улыбнулась. Только протянула подарок — ожерелье. Бусины в нем все больше черные, лишь несколько белых. И как руку протянула, чтобы взять подарок, так и рассыпалось оно. Раскатились бусины в разные стороны, потерялись в камешках серых прибрежных.

Хотела я было их поднять да не успела, поздно спохватилась. Споткнулась босыми ступнями, упала на колено, а как подняла голову, женщина уже далеко была. Кивнула мне легонько и исчезла.

Проснулась я в слезах. На лбу была испарина.

Этой ночью — ночью, что перед испытанием в Доме Предсказаний — сама ушедшая ко мне приходила во сне. В нави явилась взглянуть на меня и выбор предложить.

Черное или белое…

Тихие шаги Хельги застали меня врасплох. Вошла северянка и в дверях остановилась.

— Не спишь? — спросила. — Пора собираться, Вёльма. Встань, умойся. Бледна ты слишком. Дурное снилось?

Вспомнила я взгляд ее, ушедшей. Глаза белесые, лицо, скрытое покрывалом легким — вроде и видишь, а разобрать черты не можешь.

— Много что снилось мне, — лишь ответила.

Рассвет только-только за окном занимался. Белыми перьями-облаками ложился на небесную гладь.

Поднялась я и только шаг ступила по прохладному полу, как поняла, нет прежнего, не будет уж…

Пора идти. Меня ждут.

Дом Велимира я покинула тихо, без слов напутственных и прощаний. Даже Ладимир не вышел — сама не велела ему.

Кажется, что не вернусь прежней обратно. А уж если с ним поговорю, так и забудет ту Вёльму, которую в Подлесье повстречал. Лучше уж после, ежели с победой вернусь…

Трайта в предутренний час — место тихое безлюдное. Разве что стражники проезжают да нищие дремлют у стен.

Проходя мимо одного старика, привалившегося к стене в лохмотьях, я остановилась. Монета звякнула, ударившись о деревянную миску. Нищий не проснулся.

Мысленно я повторяла одно и тоже — взывала к духам предков, просила богов дать мне сил. В какой-то миг померещилось будто тень скользнула за спиной.

Быстро оглянувшись, никого не увидела. Только словно легкая черная ткань мелькнула и скрылась за поворотом.

Видно ждет меня ушедшая, желает новую служительницу заиметь.

— Ох, помоги, Ларьян-батюшка, светлый заступник, — прошептала я, ускорив шаг.

Остановившись у врат Дома Предсказаний, я взглянула на обережный узор, вышитый мною же на рукавах. Кривовато вышло оттого, что не умею, не доводилось еще. Говорят, знаки правильные и от огня, и от воды, и от глаза черного хранят. Помогли бы сегодня.

Страшно мне…

Солнце уж несмелыми лучами коснулось земли. Делать нечего, идти пора.

Только шаг сделала, как возник призрачный кот у ног.

— Василёк! — только и воскликнула.

Кот муркнул, взглянул на меня и исчез.

Добрый то знак. Значит, не бросает.

На пороге, у самых дверей терема, Варвара появилась.

— Запаздываешь, Вёльма, — строго проговорила. — Готово уж все, а ты бродишь где-то. Готова ли?

Хотела ей ответить да вдруг голос пропал.

— Все одно — идем.

Взяла меня за руку и повела в Дом.

Лесьяр-Хранитель сидел на прежнем месте своем, над книгой. Не спит он что ли никогда? Не ест? Не уходит? Сколько тут бывала, все его видела.

— Светлого утра, уважаемый Лесьяр.

Он поднял голову и хитро сощурился.

— Огонь, что издали пришел уж здесь, — молвил. — Близко-то как прошла, того и гляди обожжешь.

Я, как обычно, не поняла его слов и только понимающе улыбнулась.

— Новую песнь сегодня начну, — продолжил Лесьяр. — А ты уж смотри сама какой та будет — ласковой иль злой. Иди-иди, чего стоишь? Мое перо быстро ворочается, а ты едва ноги тащишь.

— Напугал девку совсем! Будет! — урезонила Варвара.

— Молчи уж, в пепел твои сны превратились, — грубо оборвал Лесьяр.

Варвара пропустила мимо ушей, но по глазам стало ясно, что не по нраву ей такие речи.

— Куда ведешь меня? — спросила, когда Хранителя миновали.

— В комнату особую, с чарами наведенными. Как войдешь, Вёльма, так и начнется испытание твое.

Я остановилась, крепко вцепившись в ее руку.

— А что ждет меня?

— Не знаю, Вёлька, не знаю, — ответила чародейка. — Сегодня ты первый раз по другой стороне пройдешь. По той, что от обычных людей сокрыта. А что увидишь — только твое. Рассказывать иль нет — тоже твое. Все что увидишь — настоящее да только не совсем. Взаправду все, но не телесное. Да что говорить — сама узнаешь?

— Здесь? — я кивком указала на дверь. Узкую, деревянную с железными скобами.

— Здесь, — ответила Варвара. — Готова?

— Минуту дай…

Сердце колотилось бешено. Едва не выпрыгнет из груди.

Ох, светлые боги, Ларьян-батюшка, Вела-вещунья, Славша-странник, Ладьяра, духи предков моих, ох, страшно мне. Ох, помогите!

— Нельзя медлить, иди.

Я на миг прикрыла глаза.

— Помни, что увидишь — лишь твое, нет его в яви.

— Спасибо тебе, Варвара.

Она не ответила, только толкнула сильной рукой дверь. Та со скрипом медленно отворилась, и я шагнула во мрак. Мягкий будто перина и ласковый словно омут. Поглотил он меня вмиг и исчезло все.

«Что увидишь — лишь твое, нет его в яви…».

Недолго мрак надо мною царил. Прикрыла на миг глаза, а потом гляжу — стою я в лесу березовом. Солнышко ярко светит, пташки радостно поют, травка под ногами мягкая, шелковая.

Прошла я вперед, прислушалась — пусто, нет никого.

Странно это… надо бы разрешение у лесного хозяина спросить. Негоже в чужом дому без разрешения разгуливать.

Вытащила ленту из косы — алую, в тон узорам, на рукавах вышитым, повязала на тонкую березовую ветку. Подарочек будет от меня, больше ведь дать нечего. Дальше прошла, присела на траву, на небо чистое взглянула.

А и не чистое оно уже — тучи грозные ползут, солнышко заслоняют. Вмиг темно стало. Молонья быстрая небо на куски разорвала, и пролился дождь густой пеленой.

Спряталась я под веткой еловой. Промокшая, дрожащая, стою, к стволу теплому прижимаюсь.

«Что увидишь — лишь твое, нет его в яви…» Нет ли?

— Доченька! Помоги, родимая! — позвал кто-то.

Не глядя на дождь, вышла из-под елки. Смотрю — стоит на поляне старушка с вязанкой хвороста.

— Звала меня, бабушка?

— Звала, дочка, звала, — прошамкала та беззубым ртом. — Помоги уж, рыженькая, до хаты моей донести.

— Так а где хата твоя?

— Недалече, за лесом.

Подняла я вязанку. Ох и тяжеленная же та оказалась!

«…нет его в яви», — подумала. Нет, значит, без груза иду.