Екатерина Лесина - Охота на охотника

Димитрий вздохнул и поднял очи к потолку.

Вот же…

Умру и гори все синим пламенем, главное, что сестрицу дорогую спасу. Конечно… спасет… а остальных? Пусть императорская семья, на них не раз и не два покушались, но ведь в зале кроме них еще сотни и сотни людей… пожилых.

И молодых.

И совсем юных, вроде дебютанток, которых на представление ко двору пригласили. Их не жаль? А чего жалеть, если совесть умрет вместе с героем.

Смертью храбрых.

— Дурак, — сказал Димитрий, придержав пару слов покрепче. А паренек кивнул, соглашаясь, мол, как есть дурак, только что делать, если дурость, она такая, урожденная, и самому с нею справиться не выходит.

— Покажи, что там у тебя…

— Вы купол хоть поставьте, — паренек поерзал. — Чтоб, если оно вдруг…

— Как взорвать должен был?

— Подойти поближе… чтоб наверняка… чтоб шагов с пяти, а лучше вовсе подле трона, но если не получится, то шагов с пяти. Пуговку оторвать. Вот эту.

Он указал на золоченую, украшенную зеленым камнем, пуговицу.

— Руки! — рявкнул Димитрий.

Не хватало, чтобы случайным прикосновением этот идиот прекраснодушный заклятье пусковое активировал. И парень послушно застыл.

— Звать как?

— Егорушкой.

— И что ты о заряде знаешь… Егорушка?

На щеках паренька вспыхнул румянец, должно быть, обидно стало за тон, которым Димитрий имя произнес.

— Я… он… он сказал, что с трудом получилось… купец Сафронов для горных работ взял… попробовать и дюже ругался, что возни много. На подводе не довезешь, чуть колбутнешь бутыль, она и того… у него всего пять зарядов было.

Пять?

Мать его…

— Три он на испытаниях извел, — Егорушка глядел светлыми наивными очами, и чужое лицо сползало с него медленно, издеваясь будто бы. — Еще один хотел на хлебные склады отвезти, но чего-то там не заладилось… злился крепко. А этот вот мне вручил. Он… я думаю, если структуру стабилизировать…

Ага, чтоб еще знать, как это делается.

— А ты…

— У меня особый дар, — Егорушка вздохнул тяжко. — Я с материями не работаю. Не умею. А вы?

— И я не умею, — признался Димитрий, прикидывая, доживет ли этот герой, пока он за помощью сходит, али все же рискнуть? Нет, камера взрыв выдержит.

В теории.

А проверять на практике не хотелось бы.

— И давно ты при дворе, Егорушка? — Димитрий прикоснулся к зеленой ткани, пытаясь услышать, что происходит за ней. Вот громко стучит сердце бестолкового взрывателя.

…а ведь не мог чужак рассчитывать только на него.

Не мог.

Слишком продуманный план. Слишком долго готовились к этому проклятому балу, чтобы доверить успех бестолковому мальчишке.

А вдруг бы силы духу не хватило?

Все ж верная смерть… или убеждение? С менталиста хватит повесить на разум цепь, за которую после только и надо, что дернуть.

И все одно ненадежно.

…значит, колб не пять?

Есть шестая?

Или седьмая?

Или…

Вещество отозвалось, пусть структурная магия никогда-то не давалась Димитрию, слишком сложными ему казались все эти расчеты.

Плотность.

Вес.

Переменные Тарина.

А теперь вот вспомнились, будто только вчера лекцию прослушал-с… и главное, отвлечься. Огонь чует родную стихию, ластится, бьется бабочкой о стеклянные стены колбы. Если треснет, то сил у Димитрия не хватит, чтобы сдержать безумное это пламя.

Думай.

Огонь…

— Лед, — сказал Егорушка шепотом. — Я пытался расчеты проводить, но… понимаете… он всегда знал, что другие делают, поэтому писать никак нельзя было. И думать следовало осторожно, чтобы он не понял. Я не хотел никого убивать. Я просто… я не знал, как сделать, чтобы он остановился, чтобы не тронул… и подумал, что если мне удастся стабилизировать структуру, а после вывести ее на низкоэнергетические связи… по принципу Штоффена. Вы ведь читали его работы?

— На сон грядущий, — проворчал Димитрий.

— Не читали. Он полагает, что не стоит напрямую использовать антагонистические стихии, поскольку в первом приближении наблюдается классическая экзотермальная реакция с высвобождением деструктурированной энергии…

Еще один умник на голову Димитрия.

Пламя подуспокоилось, но это не значит, что оно готово было подчиниться человеку.

— Но если несколько изменить изначальную структуру воздействующего элемента, используя классические таблицы сродства, то становится очевидно…

…парень несколько приободрился.

— …и я решил, что если уж пробовать, то вот… — он раздвинул пальцы, активируя заклятье, структура которого заставила Димитрия поморщиться. Может, силы у него и хватает, но вот такой чтобы точности. — Правда, вам лучше выйти, а то вдруг не получится?

Егорушка потупился.

А Димитрий встал. Выйти? Отчего ж не выйти, если так… стало быть, структура… по классическим таблицам сродства… ага… и как это он сам-то не додумался?

Глава 29

…видите, — паренек сидел на дощатой койке и крутил в руках шарик.

Стеклянный.

Инеем подернутый.

— Мне удалось достичь стабилизации, однако требуется поддерживать внутри колбы оптимальную температуру, которая не допустит деструктуризации вещества. В принципе, исходя из общих…

— Короче, — потребовал Димитрий и руку протянул, но паренек мотнул головой, пояснив:

— Как только я ее отпущу, температура внутри начнет расти. А следуя теории Аблонского рост будет происходит по экспоненте с…

Руку Димитрий убрал.

— Но в то же время, — колбу Егорка положил на колени. — Если попробовать действовать через сродство материала локально, то можно создать нацеленный узкоспециализированный поток…

…он и создал.

Там, в камере, одной рукой придерживая треклятую колбу, которая виделась Димитрию почти сосредоточием зла, а другой вычерчивая на стене некие одному Егорке понятные закорючки.

— Смотрите… площадь охвата около… если принять во внимание… конечно, гарантии я дать не могу, но вот… энергии, правда, уйдет.

Энергия имелась.

— И маги понадобятся. Один я не потяну… хорошо бы кольцо полноценное с резонатором.

Вот чего Димитрий никогда не любил, так это резонатором выступать. А с другой стороны, что еще делать? Подниматься и обыскивать гостей? И то счастье, что время им дали.

Дали время.

Почему?

Впрочем, эту мысль Димитрий отбросил. Если и дали, то немного, а круг собрать…

…на зов откликнулись все благо, того и ждали. И лишних вопросов задавать не стали.

Шапоткин скинул серый мундир. И рядом лег изукрашенный шитьем камзол Верховского, которого Димитрий крепко недолюбливал за врожденный снобизм и легкое презрение к начальству. Оно, невысказанное, меж тем отлично чувствовалось в каждом жесте, в каждом слове.

Первым за нож взялся престарелый Аксенов.