Властелина Богатова - Обожжённая душа [СИ]

Взгляд Пребрана в который раз скользнул по высоким крыльцам. Если бы только она вышла, он бы, не раздумывая, подхватил её на руки и унёс далеко-далеко, но среди кутающихся в платки, в цветастых повоях и полушубках с лисьими да норковыми воротниками старших женщин да девиц в одеждах и украшениях попроще, Даромилы не было. И от этого всё инеем покрывалась внутри, остужая кровь, даже оскомина появилась от испытываемой горечи.

Ворота распахнулись, открывая заснеженные невыносимо белые дали, Пребран даже кожей почувствовал, как хлынула стужа внутрь острога, глотнув её, зло рванул повод, не давая себе больше раздумывать, развернул мерина, во весь опор пуская его прочь. Остальные едва поспевали следом. Мороз обжёг лицо, а от порывов ветра глаза заполонила влага. Холод рьяно бодрил, вышибая из груди дыхание, а из головы — всякие скверные мысли, вот только в груди по-прежнему свербело. Не вышла даже. Что же он такого плохого сотворил, что заслужил такую отчуждённость? Никак не могло улечься острое, как лезвие, негодование с ядовитыми всплесками гнева.

Острог остался позади, и пронзила какая-то страшная пустота. Свернув с дороги, витязи пустили коней вдоль опушки леса, уклоняясь чуть на восток. Белый камень решили объехать, дабы не испытывать больше судьбу. Дорога была не совсем знакома, и Пребран всё время осматривался, выискивая избы и постройки, но ничего такого не попадалось. Лишь минув расщелины да лядины, выехали-таки к широкой, в несколько десятков саженей, реке, проломившись через частокол оледенелого рогоза, погнали лошадей по льду. До самого вечера не попадалось ни одной избушки, ни деревни, и лишь на исходе дня, когда начал окутывать морозно-синий сумрак, впереди завиднелись седые вихри дыма. Добрались до них только когда стало совсем темно. Издали уже залаяли собаки, небольшая неизвестная община, обнесённая высоким частоколом, раскинулась на холмистом берегу.

Объяснять местным ничего не пришлось: кто такие, откуда взялись, с миром или мечом; слава о них уже сама всё сделала, вперёд них во все концы разнеслась, а потому путников приняли с почётом, всё чин по чину, за стол богатый посадили и потчевали щедро, а после к ночи и баню натопили, да с таким ядрёным жаром, что с похмелья дурно стало. А после гости сидели в предбаннике вместе с хозяином дома Доброгой. Мужчины переговаривались между собой, попивая квас, только Пребан их почти не слышал, хотя что-то отвечал и говорил, но всё это будто не он делал, а кто-то другой. Только к полуночи гостей проводили по избам. Места здесь было предостаточно, каждый хотел приветить в своём доме отважных чужаков. И когда, наконец, оставшись одиночестве, Пребран скинул с себя рубаху и рухнул на бережно выстеленную постель, едва закрыл глаза, как скрипнула дверь, и внутрь скользнула девица, молодая, волосы тёмные, как земля, на пробор разделены да сплетены в косу, которая была до пояса. В руках гостья держала наполненный ковш и нарезанное вяленое мясо.

— Хозяйка велела угостить гостя дорогого.

Пребран, лёжа, со своего места скользнул какими-то одержимым вожделением взглядом по ладной фигурке, поднялся, приблизился, смотря в глаза девице, потом опустил взгляд на содержимое ковша, которое было травяного цвета, а в нос ударил резкий запах.

— Что это?

— Зелено-вино, княжич, — ответила девушка, мельком глянув на мужчину.

Пребран нахмурился, ещё раз окинув взглядом питьё, а потом снова девушку. Ресницы, будто подрубленные, густо опускались на щёки. Нос прямой и маленькие пухлые губки, гладкие белые щёки и лоб. И тут он понял, что хозяйка не вином хочет угостить его, а угодить, чтобы ночь была теплее.

— Тебя как зовут?

— Видана.

Пребран забрал из рук её посуду, поднёс к губам, отпил. Крепкое, зараза. Девушка тут же подала кусок вяленого мяса, он обхватил её за запястье, поднёс к лицу, втянул съестной аромат и откусил прямо с её руки. Но всё равно на языке остался пахучий привкус горечи полыни и берёзовых почек. Зато горло, как и нутро, обволокло жаром, пробирая до покалывания в ладонях, вино, ясное дело, после бани ударило в голову мгновенно, но не расслабило, не разжало оковы, что стискивали нутро, где скопилось столько всего, что отравляло похуже яда увягов. Пребран закрыл дверь, поставив ковш на верхнюю полать.

— Доброе у хозяйки вино, — сказал он, погладив её по мягкой щеке и гладкой косе, опустив руку ниже, на пленительно округлую небольшую — в ладонь ляжет — грудь. — И девицы здесь красивы.

Видана мельком глянула на мужчину, руки не смахнула, позволив поглаживать, и в глазах с кошачьим разрезом стыда вовсе не было, а было желание голое и красноречивое, от которого волна возбуждения покатилась горячими токами с головы к паху.

— Иди сюда, — притянул он её к себе за талию и, не успела девица опомниться, впился в её сочные губы жарким ненасытным поцелуем, ощущая чуть солоноватый с кислинкой вкус.

И как бы ни терзал её губы, не позволяя вдохнуть полно, а внутри всё одно пропасть зияла. Разозлившись до одури, он подхватил девушку и опрокинул на постель, что оказалась и не так далеко от двери. Навис над ней, нетерпеливо и грубо целуя шею, покрывая поцелуями и грудь через ткань. Вторгся руками под её платье, задирая до пояса, желая одного — забыть ту, которая осталась там, за много вёрст, в остроге, ту, которая верно сейчас так же спит под покровом, желанная, трепетная, но которой плевать на него. Выдернуть её из мыслей и души. Видана порывисто распустила тесьму на его штанах, запуская шаловливые руки. Дыхание сбилось от прикосновений её прохладных пальцев к набухшей плоти, а сердце яростно колотилось от острого желания, бешеного гнева — от всего вместе, что гремучей смесью кипело в груди. Ласки девушки вынудили забыться. Пребран грубыми рывками расплёл её косу, запустив пальцы в волосы, сгрёб их в кулаки, потянул, одновременно придавливая порывисто девицу бёдрами. Та охнула в нетерпении, шире раздвинула колени, призывая поскорее проникнуть. И он не заставил себя долго ждать, толкнувшись в неё, размеренно заскользил. Девушка, вцепившись в его плечи, прикрыла ресницы, приоткрыв губы, выпуская жаркие выдохи, обвила крепкими ногами, вынуждая ускориться. Только внутри по-прежнему яма чернела, и сквозило из неё стужей такой же, как и миг назад. Пребран закрыл глаза, но всё равно перед внутренним взором была другая. Княгиня смотрела на него как будто с высоты, равнодушно, слишком, до дикого буйства, от которой вскипала кровь. Слух стали царапать женские стоны, и Пребран, вынырнув из своих видений, задвигался ещё резче, проникая почти яростно и беспрерывно, до исступления, чтобы поскорее завершить начатое. Желаемого он достиг быстро, после битв да долгого пути тело быстро ответило. Напрягшись до предела, позволяя нарастающей блажи захлестнуть его целиком, достигая требуемого удовольствия, но сливаться с чернавкой полностью не хотелось, как и оставаться в том же положении, потому отстранился, но понадобилось время, чтобы вновь к телу прилила сила. Некоторое время он слушал гулкое биение сердца, рваные обрывки дыханий её и своего собственного, а потом, сжав кулаки, всё же поднялся, покинув распластавшуюся изнеможенную, но всё ещё распалённую после недавнего соития девушку, натянул на бёдра штаны.