Вероника Мелан - Пообещай

Но разве для помощи всегда нужны монеты?

– Дар?

– М-м-м?

Они шагали мимо чумазой прошлогодней моркови и плотно запечатанных «чужими» крышками банок с соленьями. Мимо стендов с развешенной на плечиках одеждой – по большей части некрасивой, но довольно яркой.

– А люди, которые богаты, – они счастливы?

Ее спутник над ответом не задумался.

– Нет.

– Но почему? Если все так хотят этих самых денег…

– Потому что они продолжают их хотеть, даже когда получают.

«Тогда это болезнь, – подумала Эмия. – Жадность – та самая, за которую она ежедневно вычитала сотни единиц небесной манны из людских судеб».

– Получается, их не бывает достаточно?

– Зависит от человека.

– А есть такие, кому достаточно?

– Есть. Наверное, – Дар вздохнул. После обернулся, не сбавляя шага, дал указание. – Давай, ты в крытый павильон – выбирай, что нужно. А я куплю продуктов и отыщу тебя.

– Хорошо.

И они – стрелки на карте – с разной скоростью разошлись в стороны.

– Мяско, молодой человек, выбирайте мяско!

«МяскА» Дару хотелось, но седому усатому мужику он ответил отрицательно. Какое мяско? Его или морозить, или готовить сразу, а они в квартире задержатся в лучшем случае на день-два, и потому «свежачок» не катил.

Вот гречка с тушенкой – другое дело. Картошка, колбаса, сыр, пачка чая, печенье – это вещи нужные. Все-таки сначала им стоило обговорить, как долго они намереваются пробыть дома до отъезда, а то сейчас накупит…

В нагрудном кармане кошель, полный денег. «Бери, сколько хочешь, трать по собственному разумению», – так она ему сказала. Из Эмии бы получилась идеальная жена.

А он считал ее аферисткой.

Все же чужие деньги жгли совесть – он не будет тратить лишнего. Только по необходимости.

После колбасных тянулись лотки фруктовые – цветные и пестрые. Дальше специи, овощи, молочные отделы.

Пожалуй, к картошке, которую он собрался жарить на обед, подойдет лучок и хорошая деревенская сметана.

Проигнорировав зазывания продавцов купить «виноград», «спелые грушки» и «гранаты – сегодня привезли», Дар все-таки остановился и приобрел связку спелых бананов.

«Как тяжело здесь оголяются души и как просто тела…»

Сорочки, блузки, домашние майки висели вдоль стен, трусы лежали на прилавке – трогай – не хочу.

И трогали. Щупали оборки, выбирали цвет, деловито растягивали в стороны резинку, соображая, натянется или нет.

– А ляхи давить не будут?

– Нет, сама такие ношу…

Эмия еще никогда не выбирала трусы прилюдно. И почему-то стеснялась.

Расцветок миллион: пестрые, с цветочками, блекло-унылые, с надписями и без. Ей выбирать только под себя или под себя …и Дара?

Последняя мысль неожиданно смутила.

Странно, в Астрее процветала свобода «любви». Там, в отличие от людских скупых на раскрепощенность привычек, царили нравы вполне себе фривольные – партнера выбирали зачастую прямо на улице и по одному только взгляду. О нарядах, так как их можно было сменить, не задумываясь, никто и вовсе не волновался.

Но Эмия вольностей себе почему-то не позволяла и там.

Разве что иногда, с Павлом.

– Девушка, помочь Вам выбрать?

Эмия растерянно потерла щеку.

– А как… помочь?

Не старая еще продавщица смотрела устало – у нее дома, наверное, дети. Ей нужно их одеть, обуть и накормить, и потому «помочь» – это, скорее, подтолкнуть купить.

– Мне нужно несколько пар… простых. Нет, лучше с кружевом. Однотонных.

– Размер?

– Н-не знаю.

Тетка с любопытством вытянула шею, оглядела покупательницу профессионально и равнодушно.

– На вас «м-ка», не больше.

– «М-ка»?

– Средний.

– Да, наверное.

Ей указали на рядок слева.

– Вот тут. Выбирайте.

За следующие несколько минут, поборов смущение, Эмия подобрала нижнее белье, майку, легкие штаны и обзавелась ненужными ей, но уютными на вид мягкими тапочками.

Как много, оказывается, человеку-женщине нужно для жизни: шампуни, крем, расческа, прокладки, станок, дезодорант, белье. Много белья. Потому что людское тело несовершенно – оно, подчиненное времени и процессу старения, постоянно работает: что-то обновляет, что-то разрушает, что-то выводит, потеет, пахнет. И вещи нужно стирать…

Не зря сюда не хотела Калея – слишком сложно. Им всем, кроме Эмии, здесь почему-то было сложно.

А она вдыхала запах чужой тесной квартиры и радовалась. Слышно было, как орудует кухонной утварью Дар: гремели кастрюли, шумела вода, выдвигались ящики. Он готовил для них обед.

Внимание Эмии привлек лежащий у компьютера атлас Мира.

И вспомнилось вдруг про виноградники и Лаво – а можно ли найти?

Лаво и виноградники отыскались на триста девятнадцатой странице.

«Паспорт. Виза», – она, оказывается, совсем забыла не только про деньги, но и про удостоверения личности.

– Дар? – в кухню она вошла, держа раскрытый атлас в руках. – Я тут прочитала, что для въезда в Лаво нужна какая-то виза. Она у тебя есть?

Повар, который в этот момент перемешивал накрошенный сырой еще картофель, напрягся. Стал жестче, сдавленнее – она почувствовала. И спешно пояснила.

– Я просто хотела сказать, что если ты захочешь слетать один, я буду только рада…

– Я не захочу.

На столе уже стояла открытая банка сметаны; лежал на блюдце хлеб.

– У тебя нет визы?

– Мне не нужна виза.

– Не нужна? Почему? – и сама же пожала плечами – какая разница, почему. – И хорошо.

– Потому что я «Ч.Е.Н.Т» на последнем месяце жизни – вот почему.

Ей вдруг стала понятна его внезапная злость и тот ком стальных эмоций, которым он вдруг сделался.

– Прости, я просто спросила…

– Мы, «ченты», блаженные. Особенно те, кому скоро умирать, понимаешь? – процедили от плиты. Дарина понесло. – Нам теперь можно везде, куда захочется: давайте, ребята, наслаждайтесь. Только я не полечу, потому что ненавижу подачки!

– Но это не…

– Как та, когда тебе дают побыть с матерью только первый год жизни. И она даже тот год не захотела со мной пробыть!

Перед ней больше стоял не Дарин – кто-то другой. С белыми от злости глазами, со сжатыми в гири кулаками, со скрутившимися в стальной молот, готовый ударить любого нервами.

– Она хотела… Я знаю, я читала…

– Ты читала? Ты… Ты?! Да кто ты такая вообще, чтобы… Уходи. Проваливай отсюда!

На нее орали так, что звякали и кастрюли, и старый холодильник. Эмия не удивилась бы, если бы трещинами пошел потолок, – ее собственное тело отреагировало на этот безумный ор сотней мурашек страха по спине.

Но Дар на нее – внезапно побледневшую – уже не смотрел. Он забыл про сковороду с картофелем, забыл, что его нужно мешать. Отошел к окну, уперся ладонями в подоконник и обреченно свесил голову.