Эн Варко - Я – Тайига

Это было так чудесно! Мы с подругой сидели у пылающего камина с шитьем в руках, классная Агнесс писала отчеты при мерцающем свете свечей, а Пиппино смешил нас своими выходками. И нам не было нужды в псалмах, чтобы прогнать страх. Ведь нас охранял Святой Иеремий. С лепного панно над камином худощавый старец кротко взирал на распростертого под ногами Демона, а в руках он сжимал вырванное из груди Черное Сердце. Блики огня зажигали на гранях алмаза радугу, и от этого на моей душе становилось тепло. Этот камень, подаренный моим отцом классной Агнесс, напоминал мне о доме. Раньше он украшал почти такое же панно в каминном зале нашего замка, где мы любили собираться всей семьей.

Сейчас панно, как и остальные стены, скрывали полупрозрачные шелка в розово-фиолетовой гамме. Тяжелые и темные портьеры на окнах заменили невесомым эльфийским тюлем. Деревянные табуреты и жесткий топчан вынесли, а на их месте поставили пару мягких кресел и софу. Лишь письменный стол остался прежним: тяжелый, дубовый, обитый зеленым, местами потертым бархатом. С трехрожковым канделябром по левую сторону и позолоченной клеткой с маленькой обезьянкой справа. Ригона важно восседала посередине, а моя обожаемая тетя вместе с Преподобной Тетрой Корнельской и другими классными дамами стояла у порога, словно безродная просительница. Худородная баронесса не сочла нужным предложить присесть представительницам самых благородных семейств королевства.

Всем своим видом мои дорогие и любимые преподавательницы выражали глубочайшее осуждение, но будущую принцессу это не особо заботило. Она внимательно изучала небезызвестный мне массивный талмуд. В обязанности классной Агнесс, помимо всего прочего, входило ведение бухгалтерии, и она кропотливо вносила в эту книженцию все доходы и расходы института. Иногда тетя усаживала за талмуд и меня, позволяя подбить итоги за неделю или составить баланс. Агнесс считала меня способной к домоведению и не теряла надежды отговорить меня от стези сестры милосердия. Ей хотелось, чтобы я осталась в Институте и стала ее помощницей.

При виде Анри надменное личико Ригоны просияло. Она вскочила со своего места и бросилась нам навстречу.

– Моя прелесть! Моя Пусечка! Ты нашлась! – возликовала она.

– Это я Пусечка? – оскорбился Риан.

– Давай, возьми нас на руки. Я тебе такую Пусечку устрою, – мстительно подумала я и громко замурлыкала, чтобы усыпить бдительность.

Увы, моя задумка не удалась. Будущая принцесса остановилась как вкопанная в метре от нас, а на ее лице проступил вселенский трагизм:

– Что с ней? Что с моей Пусечкой?! Она хрипит! Нет, она задыхается! Лира, умоляю, скажи, что случилось с моей лапушкой?

От изумления я замолчала. Ригона что, с ума сошла?

– А что с Пусечкой не так? – озадаченно спросила матушка Тетра.

Преподавательницы, забыв о своем недавнем недовольстве, дружно сгрудились вокруг меня. Что-то невидимое удавкой сжало вдруг наше горло, и мы захрипели, задергались, пытаясь вобрать в себя воздух. Когда давление исчезло, мы попытались вырваться. Где там! Анри крепко держал нас. Да так ловко, что отомстить негодяю не представлялось никакой возможности.

– Сочтемся, – пообещал разозленный Риан, но, разумеется, вредный типчик его не услышал.

Между тем принцесса продолжала испускать жалобные стоны и всхлипы:

– О бедное создание! Что с ней сделали? Она еле дышит!

– У тростниковых кошечек очень тонкая психическая организация. Слишком много незнакомых людей. Это ее испугало, и теперь у нее нервное истощение. Последствия могут быть самыми печальными, – прошептал Анри сломленным горем голосом.

При этом он нежно поглаживал нас, а в конце речи незаметно и очень больно ущипнул.

Мы взвыли от неожиданности.

– Видите – у нее нервный шок. Она не контролирует саму себя, – еще с большей грустью изрек пройдоха, один в один копируя мой голос. – Ей требуется постоянный уход и внимание, иначе мы можем ее потерять.

– Назначаю тебя ответственной за здоровье Пусечки, – решила Ригона. – Я не переживу, если с ней что-нибудь случиться…

– Ваши пожелания, моя принцесса, для меня закон, – склонился в подобострастном поклоне Лже-Я, а потом нагло направился к столу с Пиппино.

– Леди Агнесс, вы не против, если я на время позаимствую клетку?

Вопрос оказался явно риторическим, потому что одновременно Анри распахнул клетку, вышвырнул оттуда обезьянку и водрузил на ее место нас. Пиппино заверещал и попытался напасть на захватчика, но от щелчка в нос уселся на попу и принялся ожесточенно тереть мордочку.

Мягкое спокойствие, столь любимое мною, покинуло классную Агнесс, а ее голос задрожал от с трудом сдерживаемого негодования:

– А где будет жить Пиппино? Он очень ревностно относится к своему жилищу и не любит гостей.

– Так проведите с ним воспитательную беседу на тему любви к ближнему, – пресекла зарождающийся спор Ригона и сменила тему. – Забудем об обезьяньих проблемах и поговорим о делах государственных. Итак, милостивые дамы, я собрала вас по поводу своего предстоящего замужества. Мне нужны фрейлины. И это должны быть благородные молодые особы, с которыми не стыдно предстать ко двору. Первоначальным списком, как вы уже знаете, я категорически недовольна. Господин канцлер уже подготовил для меня новый. И я обязательно вас с ним ознакомлю, но сначала мне хотелось бы услышать ваши рекомендации…

Пиппино прыгал вокруг клетки и возмущенно верещал, но на него никто не обращал внимания. Пару раз он даже умудрился вцепиться в нас и попытался протиснуть между прутьями. Это было бы смешно, вот только здорово отвлекало от разговора. А когда он начал кусаться, мы окончательно рассердились.

Расцарапанное плечо на время остудило его пыл. Малыш перепрыгнул на другой край стола и обиженно принялся зализывать ранку, а мы улеглись на пол. Раздражение наше росло, а тут еще и хвост принялся метаться из стороны в сторону. При этом он постоянно задевал оттопыренную с краю дощечку с острыми краями, и это было довольно болезненно. Мы с Рианом пытались взять его под контроль, но он жил своей собственной жизнью и категорически отказывался повиноваться. И тогда мы устроили на него охоту.

Некоторое время нам было не до совещания – мы гонялись за своевольным хвостом по кругу. Но он оказался достойным соперником, нам пришлось удовлетвориться ничьей. Мы плюхнулись на пол и вновь стали прислушиваться к беседе.

Обстановка в комнате изменилась. Теперь Ригона полулежала в кресле, а рядом с ней в точно таком же кресле вальяжно раскинулся Лже-Я, надвинув поглубже капюшон. Анри самым бесстыдным образом пощелкивал орешки, что приготовили для Пиппино, и аккуратно сплевывал скорлупу в кулек. Мои же любимые и строгие преподавательницы жались у самого порога. Было видно, что они все бы отдали, чтобы выскочить в коридор, но вот только их еще никто не отпускал.