Марина Суржевская - Аларания

Почуяв опасность, обережники подобрались, встали кольцом вокруг своего господина. Арха заколола теплом, а потом проявилась, скользнула ящеркой мне на шею, покалывая кожу искрами огня.

– Это подарок, – тихо сказала я и позвала: – Рион, ты очень нужен мне… пожалуйста.

Мрак по углам комнаты сгустился, уплотнились безжизненные тени. Поползли по стенам, разрушая защиту этого дома, разрывая щиты и пространство.

Арххаррион шагнул из Тьмы, одним взглядом оценил обстановку. Чуть задержался, рассматривая меня, и его глаза неуловимо изменились. Но эта неуловимость носила такой страшный характер, что обережники инстинктивно попятились.

– Арххаррион таа Сель Кра, Правитель Хаоса, – эльф чуть склонил голову, – не ожидал… Чем обязан?

– Ветряна, выйди, – без эмоций попросил демон.

– Девушка – моя лаяна, Повелитель, – любезно сказал лорд Эльвон, – наш союз одобрен Императором и завтра будет скреплен у Источника. При всем уважении Империи и меня как Стража Света вы не имеете права вмешиваться…

– Ветряна, выйди, – так же ровно повторил Арххаррион.

Я осторожно поднялась, придерживая разорванную ткань у горла. По стеночке обошла стражников. Кажется, в этот момент Кллариус понял, что дело не закончится разговорами, потому что двинулся ко мне и протянул руку, пытаясь задержать.

Синий клинок вошел в его плечо с такой скоростью, что эльф даже не успел это осознать. Просто дернулся, изумленно рассматривая кровь, полившуюся из раны. Он не понимал, что все еще жив лишь потому, что Рион не хотел убивать при мне. В отличие от лорда Эльвона, который верил в свою неприкосновенность, защищенную Империей, я точно знала, что произойдет дальше. Обережники ощетинились мечами, задвигались, прикрывая своего господина.

Я скользнула за дверь и тут же оглохла. Арххаррион поставил вокруг меня полог тишины.

Несколько заторможенно я прошла через комнату и села в кресло, не спуская глаз с тяжелой дубовой двери. Звуков не было. Совсем. Были тонкие нити жизни, которые я видела и которые стремительно обрывались одна за другой. Быстро и почти одновременно, с промежутком короче промежутка между двумя ударами сердца… Я закрыла глаза, чтобы не видеть, желая не понимать и не чувствовать. А потом дверь открылась, и меня подхватили сильные руки. Сжали, прижимая к себе, исследуя мое тело и ища повреждения. Красные браслеты упали на ковер.

– Ветряна, посмотри на меня.

Я открыла глаза. Арххаррион сел в кресло, все так же прижимая меня и заглядывая мне в лицо темными глазами. Меня трясло. Звуки вернулись, но было тихо. Там, за дверью, разговаривать уже было некому.

– Не бойся.

Он обеспокоенно провел ладонью по моим волосам, там, где на коже намечалась шишка. Я дернулась под его ладонью.

– Подожди, Ветряна, позволь посмотреть. Ветряна… ну ты что?

Я расплакалась. Глупая девчонка… Просто расплакалась. Зажмурилась, пытаясь удержать слезы, не позволить им вытечь из глаз. Он что-то прошипел сквозь зубы, стремительно поднялся и открыл переход. То, что мы уже в Хаосе, я даже не осознала. Меня трясло, слезы катились горохом, и не получалось остановиться. Я даже не понимала, что со мной. То ли запоздалый страх, то ли усталость, то ли облегчение от того, что Рион пришел.

А может, я плакала от острого и ясного осознания, что, когда обрывались нити жизни эльфов, я переживала за того, кто их обрывал? За одного-единственного? Того, кто сам был смертью, был Тьмой? Не оттого ли я теперь плакала?

Арххаррион прижимал меня к себе, гладил по голове, пытался заглянуть в глаза. Но я их прятала, отворачивалась. Эльф прав, моя душа корчилась, когда видела убийства и жестокость. И что за страшная насмешка Бездны – полюбить того, кто был рожден убийцей? Бесчисленное количество смертей впечатались в кровь демона, наверное, он даже не помнил их все… И в какой момент я простила ему их? В какой миг простила даже убийство схитов, живущих когда-то на моей земле? Чувствуя себя предательницей их памяти, я все же простила.

В Подлунном Мире правила Сила, и схитам в этом мире делать было нечего. Наверное, поэтому они однажды ушли. Может, они просто стали птицами? Черными воронами на стенах Риверстейна? Или каплями росы на утренней траве? Как часто мне тоже хотелось уйти в лес, спрятаться, сбежать, как сбегала в детстве, остаться под лапами ели навсегда. Но как сбежать, когда душа привязана самым прочным арканом? И к чему телу свобода, если душа в плену?

– Тихо, тихо, – шептал Рион, согревая своим телом, баюкая меня на руках, – не плачь. Все хорошо, я не позволю никому тебя обидеть… Никогда… Не бойся…

О, небо… Не бояться? Меня держит на руках демон, в котором живет Изначальная Тьма. Тот, кто должен быть для меня кем угодно, только не тем, кем стал! Моей жизнью, моей душой, моей любовью… Я так устала сопротивляться этому!

Посмотрела на него сквозь дрожащие мокрые ресницы.

– Прости меня. Пожалуйста, прости меня…

Он покачал головой.

– Ветряна, я… – Рион посмотрел в мои глаза, которые снова затянулись влагой, – да что такое! Перестань реветь! Вот угораздило меня с тобой связаться… Не плачь. Тьма! Жаль, что они сдохли так быстро!

Я улыбнулась сквозь слезы. Да уж, утешает он… своеобразно. А впрочем, что значат слова? Это всего лишь слова. Куда важнее то, как Арххаррион держит меня на руках – как самое дорогое, что есть в жизни. Куда важнее, как смотрит, и я вижу в темных глазах свое отражение. Мое отражение в центре его мироздания.

Я рассмеялась, протянула руки и обвила шею Риона. Прижалась к сухим губам, чувствуя, как напрягается его тело, как каменеют мышцы, и целовала, целовала… Он не двигался, даже не реагировал. А потом развел мои руки, отодвинул от себя. Откинул голову, рассматривая меня. Не знаю, о чем он думал. Понять его мысли мне никогда не удавалось.

– Останешься? – как-то неуверенно спросил он.

– Да.

– Почему?

Я чуть пожала плечами. Конечно, я знала, что он хотел услышать. Но Рион прав: я очень упрямая. Он усмехнулся, чуть склонился ко мне.

– Ветряна, если ты завтра опять сбежишь, я тебя все-таки убью.

– Ладно, – согласилась я.

Он замер, всматриваясь в мое лицо, удерживая мои руки. Смешно: раньше Арххаррион меня держал, чтобы не сопротивлялась, а теперь – чтобы не целовала.

– Ладно? – насмешливо приподнял он бровь.

– Ладно… – выдохнула я, улыбаясь сквозь слезы.

Он все так же внимательно смотрел на меня. Нахмурился, а потом сдался, опустил голову, коснулся губами моих мокрых ресниц, сцеловывая слезы. Так нежно, что снова захотелось плакать.

– Не смей реветь, – прошептал Рион.

– А то убьешь? М-м-м, и будешь убивать… долго? – поддразнила я.

И облизнула разом пересохшие губы. Он откинул голову, глаза блеснули хищным блеском.